Близкие:

***

Она старше его на несколько минут. Его дамоклов меч, его вина и страх, его счастье и убежище. Не обходилось ни одного их общего дня рождения, чтобы родители не посадили Калеба с сестрой рядом и не напомнили им о том, что их ждет. Тревога в глазах матери, отведенный взгляд отца.

«В двадцатом может случиться непоправимое.»
«Не заводите детей до того, как все закончится.»
«Не заводите больше одного ребенка.»
«Не молитесь об удаче и своих мечтах.»
«Помните о цене.»
«Простите, что вас двое.»

Родители, наверное, были правы и знали лучше. История о том, как двухлетняя Дженни обварилась кипятком, стала самой главной семейной легендой, которой, правда, ни с кем за пределами семьи не делились. Вот и представьте, как жить, когда любая, самая минимальная удача приносит не радость, а немедленное желание позвонить сестре и спросить — не стряслось ли с ней что-то. А если звонит она сама, значит ей в чем-то улыбнулась жизнь, но и она не может ей улыбнуться в ответ, переживает за брата. Где-то до четырнадцати лет они так и делали, потом перестали - тревожных дней пока не было и те, судя по всему, намеревались держаться своего мрачного четвертьвекового расписания.

Естественно, родители были против того, чтобы Калеб шел в полицию, а его сестра уезжала В Нью-Йорк, на Бродвей. Их пугало, что если их дочери улыбнется в большом городе большая удача, то их сына непременно застрелят преступники. Они боялись и того, что наоборот, девушку будут подстерегать множество страшных бед, страшнее, чем дома. Калеб шутил, что в захолустном Хэйвене ему не может умопомрачающе повезти, просто неоткуда такой удаче тут взяться, так что и сестре беспокоиться нечего. Главное, чтобы ее там на Оскар не номинировали, тогда Калебу тут точно кранты. А сестра поправляла, что на Бродвее не Оскар, а Тони. Так они смеялись, злились, говорили и молчали, но делать нечего, отпустили сестренку в большой город, а самого Калеба в школу патрульных.

И вот пришел «долгожданный» год. Ровно двадцать пять лет минуло с того дня, как закончились прошлые тревожные годы. В небе вспыхнули столбы, и проклятия не заставили себя ждать. В конце февраля в полицейский участок ворвался Гарри Оуэн и учинил пальбу. Припозднившийся Калеб только закончил с ежедневным отчетом, когда Оуэн всадил ему пулю в грудь. Ну пуля, конечно же, попала в жетон и срикошетила в стеклянную перегородку. Гарри опешил, но все же попытался выстрелить еще раз. Пистолет заклинило. От третьей попытки всех спас выстрел шерифа Стивенс, прервав незавидную жизнь стрелка. Через полчаса удалось дозвониться до сестры. Та отказалась говорить по телефону о произошедшем с ней, и добавила, что выезжает из Нью-Йорка и расскажет все по приезду в Хэйвен.

***

Калеб Райт один из тех, на ком официально будет держаться комьюнити любого американского городка. В нем довольно ирландской крови, чтобы сойти за своего в местном пабе. Чутка еврейской, чтобы избежать подозрений в расизмах. Он все еще вполне молод для холостого, чтобы подозрительно не ворчал дед-ветеран, живущий по соседству. У Калеба уважаемые родители. Наконец, Калеб — полицейский. Пусть не детектив в сером до оскомины костюме, а всего лишь патрульный, но зато всегда в погонах, фуражке, со сверкающим жетоном, а с недавних пор и с капральскими лычками. Добавьте сюда почти метр девяносто роста, крепкие руки, широкие плечи и улыбчивое лицо, и станет совершенно ясно, отчего его в Хэйвене многие любят.

Не скажу, что все, но многие. Не все, потому что Калеб — «ирлашка, жиденок и коп, да и, кажется, пидор к тому же, хотя, что-с-легавого-взять.» Несмотря на это, он не стремится покорять большие города, он привязан к тайне, которая связывает город, к серфингу (который, надо сказать, на атлантическом побережье никакой), к своему дому в престижном Санрайз Бэй. Это небольшой, но приличный и даже двухэтажный дом на Кисайд Драйв. Вид на океан в комплекте. Живет там Калеб один. Не то, чтобы он уж очень сторонился отношений, но Хэйвен городок относительно небольшой, найти постоянного партнера не просто. Хотя, это не исключает двух-трех друзей с бенефитами.

Если Калеб не на смене, то, скорее всего, в спортзале. Своему телу уделяет по меркам Хэйвена, пожалуй, слишком много внимания. Но пойди разбери этих новых копов. Может пропустить рюмку-другую в баре с коллегой или приятелем, но, в общем, вредных привычек нет, разве что вставать через день в пять утра для часовой пробежки по набережной. Еще одна причина, по которой в его доме никто не может жить долго. Кто вытерпит будильник в такую рань в независимости вторник это или суббота.

С родителями близок, постоянно к ним заезжает во время патруля. С сестрой еще более близок. Тут, как говорится, все сложно.

Двадцать пять лет — большой срок. Детские происшествия, даже подпитываемые постоянными родительскими предостережениями на будущее, не смогли омрачить жизнь Калеба, и, прожив всю жизнь с бездействующим проклятьем, он вырос вполне счастливым, немного самовлюбленным парнем, с известной долей высокомерия и снисходительности. И полицейской формы хватило бы за глаза для чувства собственной исключительности, а благодаря генам и тренировкам, подъехали сила, ловкость, рост и какая-никакая смазливость. Хорошо стреляет, высоко прыгает, быстро бегает, далеко плавает. Играет в футбол. Не этот ваш соккер в гольфиках и, чуть что, хватанием за коленку. А в настоящий американский футбол. С самой школы, многие в городе его знают как неплохого раннербека. В западном крыле Хэйвен Хай висит фотка Калеба в форме «Трайдентс» (Tridents), местной футбольной команды, а в доме родителей, в комнате, где раньше жил парень, все еще стоят кубки с перекинутыми на ручках медалями.

• связь:
начнем с лс, а там можно и в тг, и в дискорд

Отредактировано Caleb Wright (2021-04-19 19:13:06)