[indent] Выпрямившись, сурьезно насупившись, сижу за кухонным столом, как за партой, ручки сложив, и пялюсь в маленький экран своего ноутбука. Поисковая строечка гугла призывно подмигивает, чай в стакашке рядом успокаивающе парит. Только я не успокаиваюсь. Вот уже третий, а то и четвёртый чай не успокаиваюсь. Казалось бы, прошло уже пару месяцев с того момента, как всё это началось, должна была уже наловчиться, свыкнуться, знаете, хотя бы смириться — но до сих пор не могу, хоть ты тресни! Вроде ведь не единожды самого Этана, виновника, треснула, в буквальном смысле, а всё без толку.

[indent] Веду мышку пальцем к заветной строке. Раскладываю лапки по клавиатуре, глубоко вздыхаю. Прокручиваю в голове нужный мне запрос и, ещё раз убедившись во включенности vpn-а (такое ощущение, что я что-то запретное ищу, ей богу!), аккуратно, по одной буковке, набираю:

[indent] Любой другой человек, наверняка, в этот прекрасный апрельский день, в этот четверг, в предверии выходных, забил бы что-то вроде "куда сходить", "где поесть", "что интересного в городе посмотреть", но я, конечно же, набираю именно "где умереть". Никогда бы не подумала, что мне это понадобится — такое никому не должно понадобиться в принципе! Но, видно, недооценила... Этана и его хроническую проблемность. Которая, судя по всему, у нас, Вудов, в крови.

[indent] Братик клятвенно обещался приехать ко мне завтра, вот я и готовлюсь — морально и физически. Собрала стопкой все доступные в этой квартире запасные одеяла, чтоб ему было мягче задыхаться, закупилась вкусняшками на последние оставшиеся деньги, чтобы потом от бедности задыхаться самой, видимо, а теперь сижу и планирую план «Б» на случай, если Зо все-таки окажется дома в этот вечер. Не могу позволить, чтобы она задыхалась вместе с нами, ну или услышала, как мы это делаем в соседней комнате. Как минимум потому, что нам так сказали — дядя сказал, а его слова всегда действовали на меня крайне убедительно. Ну и ещё потому, что... странно как-то! Не поймёт же.

[indent] Значит, делать это в своей комнате в присутствии соседки слишком палевно. Заниматься этим где-то в людном месте или вообще на улице — тем более. Идти с ни-ни в какой-нибудь отель (которых тут не так уж и много, кстати) дорого, а в мотель — неприлично... и что мне остаётся? Разве что, включить музыку на полную и заткнуть задыхающегося Этана приготовленными одеялами. Он, к слову, не знает, что их я приготовила именно с этой целью.

[indent] Ох, бедный братик, бедный.

[indent] За чтением форумов поддержки и сердце раздирающих статей, я не заметила, как в дверь, кажется, позвонили. Только где-то на пятую попытку подняла голову и прислушалась. Тут же будто в прострации встала, чуть не грохнувшись со стула, и поспешила открывать — прежде чем открыть, правда, заглянула в глазок и тут же открывать было передумала. Думала, Зои, а на пороге стоит кто-то совершенно другой. Кто-то настолько большой и широкий, что я из-за него ничего (и его, в том числе) разглядеть не могу.

[indent] «Кто это?» — следовало бы хотя бы спросить мне, но и этого сделать я не удосужилась. Просто, замкнувшись в собственных размышлениях, поковырялась неумело в замке и, наконец, открыла дверь.

[indent] Вежливо помолчала, поприсматривалась, оценила опасность и только потом зачала:
[indent] — Здравствуйте?

[indent] Надо мной возвышается рослый дядя, с завидной доморощенной щетиной и в полицейской форме. Он, весь украшенный желтыми жилетами, стоит в обнимку с чем-то, похожим на доску, и хмурится на меня чего-то. Я хмурюсь на него в ответ.

[indent] — Вы... к кому? — пытаюсь улыбаться, хоть и, наверняка, выгляжу так ещё более по-идиотски. Не мудрено — в домашних лосинах и растянутой Этановой футболке любой бы выглядел идиотом. С Этановой одеждой так всегда. Может, в этом и заключается вся проблема? Вся проблема существования ни-ни?...

[indent] — Если вы вдруг... совершенно случайно к Зои, например, — начинаю вслух размышлять, с сомнением заглядывая незнакомцу в глаза. Черт возьми, если это какой-нибудь маньяк (который орудует желтыми жилетами и доской, да?), я уже дико лажанула — буквально пригласила его внутрь! Во даю. И, о боже, кажется, продолжаю: — то её нет дома. Сейчас нет. Но она придет. Скоро. Можете пока... зайти? Наверное?

[indent] Эти жилеты и доска действуют на меня совершенно деструктивно! Вселяют доверие, что ли. Как и эта униформа.

Неловко поулыбались, любезностями обменялись — что ж, теперь можно и понервничать.

Поперебирав короткими ножками в сторону, прочь с дороги, из прихожой, чтоб не дай бог не попасть случайно под руку (или, скорее, доску), настороженно слежу за большим квадратным дядей и тем, как он заносит всё внутрь.
В кипише паралелльно осматриваю окружение на предмет чего-нибудь подозрительного. Вспоминаю о ноутбуке, о недавнем гугл-запросе, к слову, дохуя подозрительном, и о том, что первый, со вторым на экране, всё ещё стоит, раскрытый, на кухонном столе.
Медленно, совершенно не желая привлекать внимания, перестраиваюсь так, чтобы закрыть собой все возможные пустоты в дверном проеме, ведущем к месту преступления.
Ничего другого особо подозрительного пока не замечаю. Надеюсь, этот дядя тоже не заметит. Очень надеюсь.
— Капрал Райт, полиция Хэйвена. А вы?
Ох как надеюсь!

На этом моменте я законопослушно выпрямляюсь. Для пущей стабильности одной рукой придерживаюсь за стену, другую, от неловкости не зная, куда деть, располагаю на бедро. Стою, немножко колыхаюсь, улыбаюсь. Хорошенько подумав, говорю:
— Приятно познакомиться!

Вежливость, как папа говорил, нужна не для того, чтобы людям приятно сделать, а чтобы потянуть время и успеть разобраться у себя в голове со всем остальным.
Разбираться мне сейчас есть с чем, разумеется. Как минимум, нужно понять, что говорить можно, а что — нельзя.
В ситуации, в которой оказались мы с Этаном, знаете ли, вообще говорить много не положено. Да и не знаем мы ничего. Не понимаем, по крайней мере. Дядя и тот нам мало чего рассказывает. "Вы тут не причем", — уверяет нас он. "Взрослые всё решат", — каждый раз повторяет нам он. А мы что? Мы всегда согласны и послушны, совершенно не против.
Только вот, когда к одному из нас заявляется самый настоящий полицейский, да ещё и с предъявой, хоть и не явной, к нашей подозрительной и, видимо, совершенно не подтвержденной личности, я сама невольно начинаю сомневаться — в том, что взрослые всё как-нибудь решат и что мы с Этаном тут ни разу не причем.

Приходится додумывать всё самой.
— Меня зовут Америка. — Отлично, по-моему, вполне безобидно! Сколько в нашей стране бедняжек может быть с таким идиотским именем?
А вот дальше сложнее. Смотрю выжидающе на мужчину, грозно раздевшегося и чуть ли не направившего на меня, подозрительную, дуло своего пистолета. Капралы ведь носят с собой пистолеты, да?
— Я здесь... снимаю комнату. Вот прямо здесь. — Даже лапкой указываю в направлении своей спальни, надеясь, что туда он зайти не захочет. В поисках одеял и другого предсмертного инструментария я как-то позабыла о мерах предосторожности — об уборке, например. — А вообще, я, можно сказать, местная! — С чего-то радостно заявляю на весь коридор, думая, что таким образом, видимо, обеспечу себя непререкаемым алиби. Даже если алиби, по сути, мне сейчас как бы и не нужно. — Может, знаете нашу семью? Вудов? У нас тут ранчо неподалеку. Вот я как бы оттуда.
Не хочется сразу бросаться в объяснения того, почему именно я сейчас здесь. Не спросили ведь ещё.