|
• беда:
магнит для пуль - с одной стороны вовремя убрался из Нового Орлеана, всё-таки в Хэйвене оружие не у каждого второго, а с другой - привет от папаши настигнет именно в этом тихом городке. В прошлый цикл он словил три пули - списали на его не самое светлое прошлое, и юный возраст . А вот папаша не увернулся - изрешетило его так, что хоронить было особенно нечего.
• место в сюжете:
Продажный коп может и должен оказаться в полной заднице, столкнувшись с чем-то совершенно необъяснимым и непостижимым – а вдруг это его изменит, а вдруг он сможет обезвредить пустого и спасти парилку – случайно естественно! В Хэйвене еще полно молодежи, которым можно своим примером показать, что любовь к тяжелым наркотикам и к жизни – несовместимы. А вобще – паразиты тоже должны иметь право на существование, и вот я здесь.
• судьба персонажа:
Привязать за разные ноги к согнутым березам и отпустить
• характер:
Вы можете представить, каково это – сидеть на синтетическом наркотике, стрелять без промаха и картировать городских маньяков?! Одновременно?! Я могу. Пусть хотя бы эта способность характеризует меня как полезный в обществе элемент. Потому что по остальным показателям я- мудак. Нет, это не ирония и не самокритика, реальная оценка, мне не перед кем рисоваться. Тут ночь бы пережить, да день перекантоваться. Почему я не вскроюсь в этой связи? Тоже логичный вопрос, придется быть честным – кишка тонка. Кроме того всё еще, где-то там, на полу под стеной с распятием, вместо которого мог бы повесить репродукцию вагины, я надеюсь, что не просрал свою жизнь до пенни
— мать- Рут Фроббишер – дочь директора вечерней школы в Новом Орлеане, жива, предположительно на лечении в специализированной клинике в Техасе, диагноз – шизофрения.
- отец – Джошуа Мозес – вор рецидивист, был застрелен в 1993 в столкновении с враждующей группировкой гетто Нового Орлеана
- сводный брат, предположительно сияющий, имя и местонахождение неизвестно ориентировочно 24-25 лет.
— как пишут в соц. сетях «в активном поиске», хотя в моем случае – пассивное ожидание проблем.
- А это Оли, он в нашем детском доме с рождения. Мальчик…. Необычный, у него хорошая память, он много читает и… в семье наверняка, с должным вниманием он мог бы…
И дальше заученные фразы, которые подходят для мальчишки с несчастливой судьбой и милым именем Оли – я бы язык оторвал этой идиотке, за то. С каким деланным умилением и слащавой улыбкой она говорила о моих «талантах» очередной семейной паре, поглаживая меня по голове. Через три часа они уедут думать о том, что белокурый, кудрявый мальчишка действительно мил и будет уютно смотреться в новой бежевой детской, а я стащу бритву у ночного сторожа и обреюсь наголо, почти… За этот акт «вандализма» и сорванное усыновление, угожу на двое суток в «карантин». Вот, можно сказать вопреки сладкому имечку и необходимости бороться за место под солнцем я провел почти 15 лет в стенах детского дома на окраине Нового Орлеана. Я знал, что меня бросила мать, знал, что дед – директор учебного заведения приложил все силы, чтобы вымарать мальчика из благовидной истории семьи, будто не его дочь спуталась с вором, сбежав из-под чуткой родительской опеки. Она пару месяцев прожила в одном из притонов, потому у Джоша Мозеса был повод сомневаться в отцовстве, если бы в принципе ему было дело до очередного ублюдка, даже с его глазами и шевелюрой. Рут сидела на наркотиках, когда узнала о беременности и нет, не бросила, к отцу не прибежала, удвоила дозу в надежде, что будет выкидыш. Выкидыша не случилось, случился я!
Из род дома в реанимацию асфиксия, кислородное голодание и еще несколько цветов в мой ароматный букет, спасибо хорошей дозе кокаина в материнской крови. И нет, я не виню ее в своей зависимости, я виню ее за то, что она бросила недоношенного сына как грязную половую тряпку. От папаши в принципе ничего ждать не приходилось, но она, себялюбивая дура, потом преспокойно укатила подальше, вышла замуж родила сына и жила припеваючи, пока не выяснилось, что кушала ЛСД на полдник в связи с чем обеспечила себе развившуюся острую шизофрению.
Но это уже не имело для меня никакого значения, как и вонючий детский дом, из которого я свалил в 15. И нет, я не пошел служить в армию на благо американского народа, и не потребовал один из вузов благословенной богом страны признать мой недюженый талант к запоминанию тонн ненужной информации. Я научился водить и гонял тачки, точно зная, что они угнанные, но играя чистую невинность, когда меня тормозили копы… мог ли я подумать, что в 20 окажусь выпускником спец класса школы полицейских. И снова никакого патриотизма, там было жильё, хавка и не плохой ментор – отставной капитан полиции. Он научил прятать вещь доки, вести допрос и говорить нужные вещи, чтобы войти в штат полицейских города.
Было скучно и патрулируя улицы своего родного, ненавситного города, здороваясь с бандитами и кивая толстобрюхим коллегам, я читал книги. Привычка из такого же скучного детства. Между голодными обедами и побоями я научился сосредотачиваться при любом уровне шума. И в результате – в 25, оканчиваю доп. курсы якобы от Йеля, но подозревая там чин учебного заведения был куда меньше. Получаю специализированную опцию профайлера. Вот где сгодилась фотографическая память, вполне вероятно аукнувшаяся мне благодаря беспорядочной жизни мамаши.
Неплохой послужной список и на стрельбах меня, как игрока «скаутов» отсматривают столичные бонзы АНБ, говорят «нам такие нужны», но я верный своей ебанной удаче, говорю что не собираюсь просиживать штаны в вашингтонских офисах, как толстозадые чинуши. Говорю в курилке, тихо – но имеющий уши да услышит, и для меня закрываются все двери, кроме родного Орлеанского участка. А тут все свои, и дележка улиц и трафиков, гетто и банды- все как всегда. Я варюсь в этом, как безвкусные зеленоголовые брокколи, и год и два и три, потом получаю лейтенанта, дальше старшего вот протягиваю руку к полковничьим погонам, как случается дело «братьев Абернатти».
«Предложение, от которого невозможно отказаться»
Марио Пьюзо и Коппола понятия не имели, что я в живую поучаствовал в сиквеле их произведений. К моменту, когда дело местных мафиози закрутилось на моем горле жирным удавом, я понюхивал, чтобы расслабиться, и отдыхал, как положено в моем статусе с выпивкой, в машине, в стрип баре, за покером в подпольном казино, где не стремался жать руку хозяину. И случись же мне влезть куда не просили, пожалеть с дуру, с какого то тухлого перепоя или передоза в игру, которая шла бы без меня, шла по накатанной и даже не зацепила мою несчастливую задницу.
Я выстрелил в старшего сына Абернатти, дважды, в грудь и в лоб, так что это была не самооборона, я пристрелил выродка, попытавшегося изнасиловать 8-летнего мальчика. И этой своей дуростью я прервал сделку по передаче партии наркотиков – вполне легально на уровне местной купленной полиции – мы почти все были на зарплате, чего уж там. И вот мне предоставляется охренительная перспектива выбора: башка лошади в койку вместо длинноногой блондинки и бесславная смерть в том же городе, где началась эта поганая жизнь или побег.
Старый капитан умудрился втихаря пихнуть меня в затрапезный участок в городе, названия которого я не знал… и не уверен, что вобще кто-то был в курсе существования Хэйвена. А вот подишь ты.
Пока доехал, казалось дважды пересек канадскую границу, взял с собой только синтетик, что означало придется колоться или валяться в кататонии. И вот она – новая жизнь в 2016, будто вернула лет на 50 назад. Даже выборы Трампа прошли мимо.
Население 20 тысяч, Хэйвен… детектив на общих основаниях. Как здесь с преступностью – не знаю, я бы себя лет на 10 упек, а так тишь да гладь пей, колись, люби всю эту срань.
Разве что… есть моменты, когда приходится всерьез задуматься о том, чтобы завязать с наркотой – потому что глюки это уже не звоночек, это сигнализация оповещающая о ядерном взрыве. А еще новые знакомства, которые ни разу мне не всрались, но тут, как говорится, трусами не отмашешься, буду разгребать.
• связь.
связь с вами, можно - МОЖНО | |
