|
• сияние/беда:
эмпатическая пассионарность- поглощение энергии из объекта, на который направлена вспышки ярости, приводящее к короткой ремиссии эмоциональной лабильности бедового и временному эмоциональному опустошению объекта агрессии. Воздействие является самообратимым
• место в сюжете:
Много личных сюжетов, куча гельштатов и монологи о вечном. В сюжет тоже благополучно вляпаюсь
• судьба персонажа:
Суицид рейтингом 27+
• характер:
- Почему ты все время с братьями, – он спрашивает шепотом, потому что учитель может услышать и непременно спросит, о чем они так увлеченно говорят – никогда не видел тебя вне школы одну – они оба не смотрят друг на друга, оба пишут в тетрадях, возводя многоэтажные алгоритмы летящим неразборчивым подчерком.
- Папа умер, у меня есть Адам и Лукас, потому я с ними… Я выполнила задание! – рука Лесли взмывает вверх, она успевает ответить на вопрос соседа по парте и сделать задание первой в классе и вспомнить, что забыла яблоко в раздевалке – много мыслей, иногда даже слишком много роиться в ее маленькой, но умной головке, а вот с чувствами беда.
- Лес, давай сходим в кафе, мне родители дали карманные деньги, я куплю какао – им по 13, уже три года сидят за одной партой, его влюбленность видят все, а она , она – не все.
- Я не люблю какао, и у тебя на губе герпес … по-моему, это инфекция, инфекции крайне летучи и весьма заразны! – класс хохочет, она не удосужилась даже сказать все это тихо, Майкл стремительно убегает совершенно пунцовый от стыда. Лесли не ходила в кафе и в кино, она бежит домой к братьям и матери. Вечером будет молитва и чтение Псалтыря, Лукас научит рисовать птиц с раскинутыми крыльями. Замкнутая, умная, и крайне необщительная – с 6 лет ей поставлен диагноз аутизм и мать, как и старший брат понимали, что ремиссии не будет, Адам, возможно знал это лучше остальных, поскольку был причастен к резкой перемене в ее характере. Но разве можно было это заметить в 2-х летнем возрасте у третьего ребенка в благочестивой, образцовой семье? Доктор Райт сказала на одном из приемов – «Девочка не поправится, и вам остается только надеяться, что болезнь не усугубится, и не превратит ее в чужую среди своих». В Хэйвене не было прецедентов длительного лечения аутизма, пусть и в легкой форме, и особенную дочку Крамеров обходили стороной все, хотя, как водится в маленьких городках, все чинно делали вид, что эту девочку принимают за свою – это все равно, что не кривиться при виде жалкого котенка, грязного и тощего, с вытекшим глазам. Вроде бы и жалко в самом деле, но брезгливость тоже где-то рядом.
А что же Лесли? Ей было все равно, у нее были Адам и Лукас, она никогда не была одна.
— Эвелин Крамер — мать, мертва
- Эдвард Крамер — отец, мертв
- Lucas Kramer— брат
- Adam Kramer - брат
— всему свое время -За что? – без слез, с горящей от удара щекой, она не отводит глаз глядя на дрожащую в ярости мать в ожидании ответа. Как будто та не пощечину ей отвесила, а прочла вслух математическую задачку, которую Лесли не смогла решить в уме и теперь спрашивала о дпольнительных условиях, чтобы разобраться.
Это был алгоритм – она привыкла вычленять схемы и формулы во всем, что ее окружало, ведь так было проще и понятнее, всегда…до сегодняшнего дня.
- Ты даже не понимаешь, маленькая дрянь, я выбью из тебя эту скверну, ты снова будешь чистой и открытой Господу, – Эвелин едва ли понимает до конца, как жестоко, как страшно звучат ее слова, когда она берет с полки жесткий кожаный ремень, купленный две недели назад на распродаже.
Она не знает жизни без братьев, они были всегда, когда не было ее были Адам и Лукас, старший и Лу, и без них она не ходила вечерами по улицам если вобще покидала дом после 5 вечера, не проводила время в компании одноклассников или друзей. Она была особенной, но не в том смысле, в котором принято с восхищением рассказывать о любви и заботе к единственной дочери. Отец не любил ее, она была всего лишь раскаянием, и никак не любовью, но узнать, вернее осознать это не успела. Ей было пять, когда не стало Эдварда и остался Старший… глава дома – Адам.
Лесли никогда не боялась его, просто потому что не могла ощутить физически или ментально осознать чего-то вроде того трепета, который предшествует холодной испарине тревоги и страха.
Умная. Самая умная в классе, первая на олимпиадах, на сетевых состязаниях ботаников местных школ. Ей мир состоял из формул, окружавшие же люди не поддавались каким-либо алгоритмическим цепочкам. Их невозможно было понять, уложить в мозгу – где были только полки и нумерованные ящики и просчитать действия. Лес не любила догадываться и потому спрашивала в лоб. - Почему ты мне улыбался?
- Э кхмм привет… привет Лесли я…
- Почему?
- Ты… нравишься мне, – он не краснеет просто смущенно улыбается и она улыбается в ответ.
- Ты смешной, – говорит она и берет его за руку, вот так, прямо у входа в церковь на глазах у матери.
После суда Адам больше не вернулся в дом. Лесли стояла у двери в амбар с опущенными руками и не могла поднять головы. Даже когда Лукас потянул ее за руку, она не сдвинулась с места. Спина еще болела, и внутри почему-то тоже было больно, но Лес не понимала почему, вряд ли от ударов ремнем могли быть внутренние повреждения. Она не поехала в университет, хотя по предварительной заявке прошла по баллам, она осталась дома с Лукасом и училась заочно, высылая тесты и курсовые по почте. Во время онлайн занятий и зачетов она не двигалась и не поднимала глаз от стола. Просто делала свое дело, как машина, как компьютер – быстро, четко, не отвлекаясь.
Лукас пытался читать ей библию, несколько раз в кресле в гостиной, где раньше сидела Эвелин, а до нее Эдвард. Но Лесли всегда прерывала его
- Лу, миленький не надо, не читай, ты не понимаешь не читай мне. Он единственный, кто остался с ней.
Но в свой 21-ый день рождения она просто собрала сумку и ушла.
Она шла вперед, не оборачивалась, шла так долго, что в какой-то момент ей подумалось, что так можно дойти до другого мира. И в итоге с дипломом в руках она оказалась там, где мечтала, в исследовательском центре Эймса на должности айти специалиста по программированию искусственного интеллекта. Её не интересовал престиж, она видела новый мир, оторванный от людских слабостей, четкий лишенный изъянов – лучший!
За время стажировки она стала чуть общительнее, правда со стороны это больше походило на научный эксперимент, будто заводя знакомства в «предбаннике» НАСА, она уже выстроила четкую цепочку собственных действий. Она ходила пить кофе с двумя коллегами – только с ними (так похожими на Адама и Лукаса) и всегда заказывала чай. Ответив на ухаживания заместителя главы отдела, Лесли без колебаний провела с ним пару ночей (снова будто ради эксперимента).
Разум ее все больше походил на острозаточенный карандаш, вот только не было больше братьев жизни и никто не мог подсказать Лесли, что дальше грифель заточить невозможно, и в какой-то момент он просто сломается.
На экране снова и снова загоралась ошибка, она вводила двоичный код затем увеличивала алгоритм тайминга, закладывала погрешность, но экран писал «ошибка, введенная корректировка не исправляет основной файл» Около трех часов ночи, разминая затекшую шею ушел Роберт, сказав, что она может присоединиться к нему и отдохнуть в его кабинете. Лесли отмахнулась, она решала задачку, ей не нужен был отдых. На фоне основного поля ей уже мерещились звезды, как вдруг, моргнув, вместо прерывистой строки с нулями и тире она увидела текст. Она моргнула снова, и это снова был вполне читабельный текст на английском. Она работала в живых базах, презирая тесты и проверочные системы, и вот сейчас перед ее глазами одно за одним выходили короткие, точно телеграммы или алгоритмы задач, слова. Принять на счет-отправить коды-зачислить – Израиль, Пакистан, Ирак – передано с правом внесения коррективов.
Лесли Гилмор читала не просто код, не абракадабру из ошибок собственной программы. Каким-то образом молодая женщина с аутизмом в прогрессирующей, возможно уже даже третьей стадии, раскрыла секретный код, которым пользовалась подпольная организация не здесь, в центре, а в самом НАСА и в эту ночь ее компьютер засек передачу кодировок управления спутниками восточного побережья сторонним игрокам. По признаку страны – это были Пакистан и Иран. На мониторе сработал пиллинг, в тот самый момент, когда она записывала на листке суммы и название ИГИЛ, а также те самые коды части спутников. Ее главной ошибкой стало то, что сразу после всего случившегося она не сбежала сразу. Поднявшись к Роберту, она рассказала ему обо всем. Тот стоял бледный, глядя на нее совершенно ошарашенным взглядом. Он знал об этом как начальник подразделения разработок, но не понимал, КАК эта женщина смогла вскрыть секретный код. Охота началась через три дня.
НЕТ. Эта единственная, четкая, необтекаемая мысль. Она здесь не останется, и прятаться не станет…. Поток эмоций сбил ее несокрушимую прежде логику, и ослепил ее новой, неизведанной болью. Это не разбитая одноклассницами губа, не тычок под ребра в подъезде, это яд рвущий жилы из самого нутра. И она закрывается снова в твердом, глухом панцире. И снова уходит в один день с дорожной сумкой. Сработало однажды, сработает и теперь, ее схемы не знали сбоев.
Она открыла дверь старым ключом, он два раза провернулся в замочной скважине, прежде, чем щелкнуть. Сумка на полу у ее ног.
- Здравствуй, Лу, чайник горячий? – как будто не было 6 лет в дали без единого сообщения или звонка, будто не было счетов с короткой строкой трехзначных сумм – это ведь мелочи. Главное, здесь Лу и ее не станут тут искать, никто ее здесь не найдет.
• связь.
связь с вами - Стэлла | |
