Sixx.-A.M. - This is gonna hurt

м о л ч а н и ю   у ч и л с я   у   р ы б   и   к а м н е м   п а д а л   н а   д н о.
т е р з а я   б е л о е   т е л о   в   с е т я х,   с л у ш а л   и   с л ы ш а л,   н о
р а с с м а т р и в а л   р а к о в и н ы,   в о д о р о с л и,   я р к и х   м е д у з,
п ы т а я с ь   в ы п у т а т ь с я   и з   б о л е з н е н н ы х   р о д с т в е н н ы х   у з.

на его спине - россыпь длинных тонких белых полос. в душе - россыпь стекла, как битого калейдоскопа. на губах прячется наивная, чуть застенчивая улыбка. и в глазах все еще не угас огонь. но он дергается от каждого прикосновения и забивается в угол. таких обычно не замечают в школе, а если замечают, то... лучше бы не замечали. в спину летят смешки и обидные ругательства. кто-то кричит «faggot», толпа подхватывает смехом. можно спрятаться в большой серой толстовке, раствориться в ней, как в океане. можно спрятаться в большом капюшоне, как в пещере. только от них все равно никуда не деться. от тех, кто кричит в спину и выдыхает в лицо. но они - не монстры. они - ошибка, сбой системы. монстры у него совсем другие. те, которые оставляют белесые полосы шрамов через всю спину.

он стесняется своего тела и выбора. мнется, нерешительно пальцами скребет по мягкой ткани извечной толстовки - все, что осталось от старшего брата после той ужасной аварии на мосту. майк просто выпил лишнего, а дорога была мокрая и дождь лил, не переставая. от майка остались фотографии, тщательно запрятанные в чулан. и толстовка с эмблемой какой-то баскетбольной команды. тайлер ни черта не смыслит в спорте и самому себе кажется слишком никчемным и слишком неинтересным. он глотает все издевательства и обиды, даже не думая им противиться. ведь зачем? он правда такой. педик, зубрила, фрик, странный, серый, забитый.

после смерти майка все изменилось. мама тогда начала угасать на глазах, много сидела в своей комнате, пила горстями таблетки. ей было так плохо, что она забыла о существовании младшего сына и мужа. тайлер старался не показываться на глаза лишний раз потому, что мать обычно начинала плакать и причитать, как сильно он похож на ее мальчика майки. тайлер словно и не был вторым ее мальчиком. изгой даже в собственной семье. мать наглоталась своих таблеток спустя полгода после той страшной аварии. на похоронах было мало народу, самому тайлеру было тогда всего тринадцать. полгода он глотал упреки и обвинения - слишком тихий, слишком громкий, слишком похож на брата, слишком не похож на брата, слишком мешается в доме, но когда надо - его вечно днем с огнем не сыщешь. на кладбище он плакал молча и сжимал в руках розу, которую хотел положить на гроб матери. не вышло - отец поднял его на смех, сказав, что это никому не надо. что он тут вообще лишний. что все это из-за него.

после смерти матери отец перестал общаться с кем-либо. только с тайлером. обычно рычал и грузно стучал кулаком по столу. а потом он начал пить. тогда то и начался этот ад, в котором тайлер жил несколько лет. с порта приносило запах рыбы и воды, когда тайлер лежал на полу ванной и молча плакал. совсем как маленький. совсем как педик - так обычно говорил отец. он ненавидел его. до сих пор ненавидит. ремень рассекающим ударом касался спины и боль прожигала до костей. тайлер зажимал рот ладонью потому, что кричать было нельзя. тогда стало бы еще хуже. впервые он не сдержался, когда отец вместо ремня вооружился раскаленным ножом - хотел написать на спине сына «майк». на первой букве тайлер заорал от боли. отец рассвирепел и решил проучить. тай плохо помнит как все происходило. сначала удар головой о кафельную кладку в ванной, потом крики, что он грязный и ему нужно отмыться. потом звякнула пряжка отцовского ремня и следом боль, которая пронзила через все тело, но совсем иначе. от ударов боль была другой. он принимал ее чуть ли не с благодарностью. от вторжения в его тело боль была... постыдной. словно он и правда стал грязным. только вот отмыться от этого потом не получалось, сколько бы он ни пытался.

полосы на теле стали появляться реже. отец в спальне тайлера - чаще. и с каждой новой ночью боли становилось все меньше, обиды тоже. тай просто лежал лицом в подушку и ждал, когда все закончится. ждал, чтобы потом уйти в душ и провести там еще пару часов, тщетно пытаясь отмыться. а утром отец снова говорил, какой тайлер грязный, порочный маленький педик. замахивался кулаком, ударял наотмашь. говорил, чтобы из школы тай не возвращался без упаковки пива. тайлер слушался. выученная беспомощность, выученное принятие. просто жить с каждым днем хотелось все меньше.

в начале какого-то лета отец дошел до того, что напился прямо на работе. его уволили и он стал все время проводить дома, выживая на пособие по безработице. теперь в спальне тайлера он появлялся каждую ночь. и пил втрое больше обычного. и бил втрое сильнее прежнего. и кончал теперь дольше... иногда тайлеру казалось, что проходило два часа прежде, чем отец наконец-то застегивал брюки и убирался в гостиную к телеку, чтобы снова напиться. а потом тайлеру казалось, что ничего в этой жизни уже не изменится. и лезвие ножа так нежно целовало голубые ветви вен на его тонких руках.

он попал в реанимацию после попытки суицида. первое, что он сказал, очнувшись на больничной койке - «о, нет.» но в больницу отец не пришел ни разу. руки тайлера были перебинтованы от запястья до локтя, на столике баночки от таблеток,  в карте примечание - «нужно заключение психиатра.» а потом его начали спрашивать о шрамах... и тайлер вдруг испугался. было страшно не вернуться в дом к отцу, а что отец разозлится еще сильнее. тайлер мотал головой, говорил, что раньше много падал, что его отец - хороший родитель. что все хорошо. ему надо домой. да-да, он придет на визит к психиатру, но сейчас ему надо домой, уже шесть часов, отец будет ругаться, если сын опоздает к матчу. он ведь должен принести ему упаковку пива, иначе ночью наказание будет длится еще дольше.

бесконечная полоса чернотой протянулась через его жизнь, измазав в мазуте тонкие белые пальцы. когда казалось, что выхода уже нет, в руке обнаружился флакон из оранжевого пластика. имя матери на этикетке, просроченные таблетки внутри, гладь озера перед глазами. ночью забытый богом город где-то на краю аляски обнимал хрупкие плечи, но уйти снова не вышло. вмешался случай в лице незнакомца, который дал надежду. шанс. надежда рассыпалась в прах несколькими днями позднее, оставшись горьким привкусом предательства, но тайлер лишился флакона таблеток и попытался вернуть в себе желание жить. в шестнадцать мир слишком жесток и улыбаться больно до рези в скулах. тайлер пытался, взрослел, терпел. раз за разом просто терпел. он приходил домой, как на казнь, а потом сбегал куда-угодно, лишь бы не быть рядом с отцом. таки случился в его жизни кот и гейб.

это сейчас кажется такой глупостью, но тогда будто бы не было никаких иных вариантов. спасенный из канализационного люка кот рванул к лесу, тайлер чертыхнулся, но рванул следом. спасти кота казалось важной миссией и не беда, что под сгущающимися сумерками он оказался в лесу под проливным дождем. может ему все показалось из-за удара о дерево, может привиделся и лесничий и его огромный пес. но впервые тайлер оказался в чужом доме, где все было буквально пропитано нерастраченным теплом и заботой. сбивчивая истерика на чужом плече, теплая собачья шерсть в пальцах, ночь в спокойном доме, защищенном от ветра и бушующей стихии за окном. утром тайлер сбежал. но возвращался еще несколько раз потому, что больше ему идти было некуда. и незачем. казалось, что гейб стал для мальчика единственной соломинкой. последним спасением.

в очередной раз оставшись с ночевкой в доме лесничего, тайлер пришел домой слишком поздно и попал в лапы отца. позднее он сможет называть его только патриком или "этот человек", но тогда он еще шептал "папа, не надо". один промах, чтобы оказаться в аду. казалось, что его жизнь и раньше была кошмаром, но... все познается в сравнении.

на больничной койке жизнь казалась переломленной пополам ровно в том месте, где в тонком теле еще искрилась душа. сознание упрямо толкало все страхи к поверхности, никому нельзя было дотрагиваться до нового пациента, не вызвав при этом истерику. только одно имя, словно вышитое на внутренней стороне черепа. только один человек, которому можно. которого срочно надо позвать. и просто молиться, чтобы он пришел. чтобы он спас. чтобы помог. но унять страх, что гейб отвернется, едва узнает правду, получалось плохо. он ведь и раньше никому не был нужен, а теперь... грязный, поломанный, использованный. он не мог смотреть на свое тело, чего было ожидать от гейба.

и все же гейб пришел. с ним, казалось, в палату ворвался вздох спокойствия. раздражающе тикающие часы мигом исчезли с больничной стены, врачи стали говорить только с лесничим и тайлеру оставалось лишь слушать. оставалось ждать приговора, который взмахом топора палача перерубит все возможные надежды на хоть какое-то будущее. была простая договоренность - врачи позовут гейба, а тайлер взамен на это пройдет осмотр и пообщается с психологом. и если с осмотром все оказалось не так страшно [только гейба вытолкать из кабинета тайлер все равно не позволил], то с психологом было сложнее. он сам выбрал уединенный разговор. не хотелось, чтобы гейб слышал, не хотелось чтобы гейб знал. только ведь он все равно бы узнал... и страхи с новой силой толкались в диафрагме, ломая кости и вгоняя осколки в трепыхающееся сердце. никакого откровенного рассказа получиться и не могло. тайлер согласился лишь отвечать на короткие вопросы, но и это давалось с большим трудом.

но гейб не отвернулся, даже когда узнал. гейб остался рядом. не испугался вороха проблем и бумажной волокиты. не сбежал от временной, а потом и постоянной, опеки. гейб стал тем, кого через полтора года тайлер назвал отцом. впервые с теплом в голосе и искренним оттенком любви во взгляде. все не было просто. депрессия растянулась серой полосой через лесной массив аляски, присыпала горстью таблеток и визитами к психологу. она мазала безнадегой, приковывала к постели, лишая воли к жизни. и вроде бы хотелось дышать и быть больше собой, но получалось лишь какое-то подобие. получалась жалкая кукла, которая жила механически. отказ от еды, неспособность самостоятельно функционировать, нежелание вставать с кровати и делать хоть что-то похожее на нормальную жизнь. тайлеру требовалось время и гейб ему его дал. время, которое позволило переступить через прошлое. позади осталась та единственная поездка в старый дом после выписки. позади остался голос патрика и котел, на котором с помощью гейба был выкручен вентиль на максимум. потом говорили, что дом был старый и котел просто не выдержал. что все рвануло внезапно, оставив на том месте лишь пустоту. зияющий чернотой кратер, который бесцельно исследовали какие-то жилищники, но вердикт был простой и понятный - взрыв изношенного оборудования. вместе с домом пропал и патрик эванс. а после пропала и эта фамилия, сменившись в документах голубоглазого мальчика новой и куда менее болезненной - морган.

постепенно жизнь пришла к какой-то условной норме. с первым "папа" родилось и первое "я люблю тебя", сказанное словно впервые за всю его жизнь. тайлер смотрел на гейба огромными честными глазами и не мог предположить, что его отец связан с исчезновением патрика. да и не хотел. ему нравился лес, огромный пес, гейб, уютный дом и запах древесины по вечерам у камина. белки, сновавшие рядом с домом, олени, подходившие так близко, словно лишившись всех страхов перед людьми. или тайлер им человеком и не казался. он всегда был какой-то пародией на диснеевскую принцессу и если оставить его одного посреди леса, через полчаса он уже будет облеплен белками, барсуками, лисами и птицами всех мастей. не в последнюю очередь из-за этого свое будущее тайлер видел только в ветеринарии и хотел связать себя с животными навсегда. пока дом посреди леса заполнялся котами и лисами, тайлер искренне радовался каждому новому дню и с восторгом рассказывал отцу обо всем, что происходит вокруг. но город на аляске будто бы тяготил. да и нужного факультета ни в одном окрестном университете не нашлось. тайлеру не хотелось уезжать от гейба, флинта, пинки, брейна, мистера фокса... от леса. от всего, что дало ему шанс на новую жизнь. но город давил, мешая нормально дышать. впервые он заговорил о переезде за полгода до окончания школы. гейб спокойно говорил о том, что они могут переехать все вместе, но тайлер не хотел быть обузой. будто все эти полтора года так и не научили его видеть любовь в суровом взгляде лесничего. он, конечно, понимал, что гейб проявляет заботу, но хотел отплатить тем же. поэтому план был простым. переезжает только он, а потом... потом они решат что делать дальше. может быть, потом гей переедет туда же, куда и сын. может быть, они оба найдут себе новый дом, когда тайлер закончит учебу. но пока что на карте будущего обозначился новый город, который что-то всколыхнул в груди.

дерри. место, где у отца был хороший знакомый, способный помочь с устройством и поддержать на первых порах. дерри. место, откуда когда-то много лет назад уехал патрик эванс. почему он уехал, тайлер не знал. да и не хотел знать. он всего пару раз слышал дома это название и никогда не углублялся в расспросы потому, что никто бы ему ничего не сказал. только теперь дерри замаячил не просто обрывком в разговоре, а точкой на карте, в которую тайлера увезет самолет. что-то внутри неприятно шевельнулось, словно проснувшись от давнего сна. но вариант ведь был неплохим. в дерри есть человек, который поможет устроиться. который на первое время даст ему жилье и расскажет о городе. который станете ему другом, как надеялся сам тайлер. на что он не рассчитывал, так это что город станет триггером. прошлое бесцеремонно ворвется в новую жизнь, напомнив про патрика, про унижения, про издевательства. снова станет так сложно подпускать к себе людей, касаться кого-то, быть в обществе.

переезд, пришедшийся на июль 2020, повлек за собой много событий и стресса. в дерри тайлеру вдруг стало холодно. и появилась нездоровая тяга увидеть то место, где вырос когда-то патрик эванс. джем, друг отца, оказался хмурым парнем, но тайлер пытался ему доверять. ведь гейб не стал бы отправлять сына к плохому человеку. только о визите в дом биологического отца тай все же предпочел умолчать. зря, как оказалось. не может ведь в заброшенном доме посреди июля быть так холодно, что пальцы дрожат и синеют губы.  не должно так быть. и страхи, которые захлестнули с головой, вызывали удушающий приступ паники. в доме тайлер провел от силы двадцать минут, едва не провалившись сквозь хлипкие доски пола в подвал. не было никаких старых снимков на стенах, улыбающихся мертвых людей или ужаса с чердака, который по-киношному смешно выполз бы на лестницу, ведущую на первый этаж. но был просто липкий страх. пыльная мебель, прохудившаяся крыша и забытый многие годы назад старый ремень. тайлер сглотнул, перед глазам потемнело, ноги едва успели вынести его на улицу прежде чем, парня вывернуло наизнанку.  это был первый раз, когда тайлер сначала позвонил джему с просьбой забрать его. а следом позвонил отцу и рассказал почему дерри вызывал в нем такое хмурое молчание. но снова бежать тайлер был не готов. ведь можно хотя бы попытаться отрастить в себе смелость и попробовать заглянуть своим страхам в лицо. даже если от них так холодеют пальцы.

• связь.
@arja_boyle