Гудки в трубке тянутся вечность. Уилл, покусывая нервно нижнюю губу, выписывает на покрытом уличной пылью пластике телефонного автомата кривые линии, после дергает рычаг и набирает номер скорой помощи снова. Автомат равнодушно глотает очередную монетку, Лаш ныряет свободной ладонью в карман куртки и проверяет, сколько осталось мелочи. С некоторых пор в полицию и в неотложку он со своего мобильного не звонит - опыт наивности быстро научил, что полицейские с удовольствием подготовят мальчику, который чудесным образом знает, когда и где человек попадет в беду, именную одиночную камеру и будут усердно доказывать, что мальчик не просто так названивает с предупреждениями, а потому, что замыслил недоброе. Спать лучше в своей постели, а не на жестких казенных матрасах в холодных клетках, а объяснять суровым уставшим мужикам в форме, что иногда Уильям просто знает то, что знает, такое себе алиби.

Офицера, который в последний такой раз ему поверил и отпустил, кажется, зовут Сэмом. Или Скоттом. Уильям плохо помнит имена и лица, когда голова забита иными заботами, а забота у него с раннего утра одна - успеть на шоссе за городом пораньше неисправных фур и подстеречь будущих жертв чудовищной катастрофы в компании медиков скорой помощи. По-крайней мере, таков был его план, но палец опускается на рычаг телефона в третий раз, и с губ срывается раздраженный вздох.
- Вы там заснули что ли все, - бормочет Уилл, пропихивая в прорезь монетоприемника очередную монету. И вновь набирает короткий номер. В голове мало-помалу зарождается и крепнет решимость ехать на шоссе как есть, в одинокого, и уповать на то, что он не прав и случай уступит непреодолимости жестокого рока. Или нет, но Уилл что-нибудь придумает. Палец нервозно выписывает на пластиковой панели таксофона рваные буквы SSDD, Лаш замечает это и стирает аббревиатуру ладонью.
На этот раз ему везет. На другом конце провода слышится приветливый голос диспетчера, который мгновенно становится серьезно-озабоченным, стоит Уильяму протараторить то, что он знает. Лаш не говорит о том, что что-то еще только произойдет, потому что такая постановка проблемы ведет к клейму пустившегося во все тяжкие фантазера. Хочешь, чтобы люди принялись за дело, скажи, что всё уже случилось. И гони на это злополучное шоссе, пока с крыши городского госпиталя не взлетел вертолет, набитый парамедиками.

Выехав из города, Уилл гонит по дороге словно сумасшедший, рискуя сам превратиться в пострадавшего. Он видит стоянку около крохотной автозаправки, и через пару поворотов глушит тачку, останавливаясь на обочине у низких блекло-зеленых от дорожной грязи и пыли кустов. На шоссе пусто, в окна бьет весеннее солнце, желтым диском висящее в ярко-голубом, будто до блеска отмытом несмелыми дождями небе. Стрелка наручных часов лениво подбирается к двум после полудня, Уильям косится на потертую кожу переплета своей записной книжки, уголок которой торчит из небрежно брошенной на сиденье сумки. Записную книжку Уилл ласково называет тетрадью смерти - одна ее часть наполовину заполнена строчками песен, а другая представляет собой реестр имен, дат и мест, которые Лаш видел в своих снах и беспорядочных вспышках видений наяву. Эту половину Уильям не может терпеть, и как безнадежно страдающий стокгольмским синдромом любовник, без конца проверяет незачеркнутые строки. Раньше каждая связывала его с вырезкой из местных газет или с тем или иным выпуском новостей по радио или в интернете, но однажды его "коллекция" стала напоминать бумажное кладбище, и Уильям избавился от нее. Может ли он изменить хитросплетения вероятностных цепей, или не в его силах их разорвать и все его попытки напрасны? Молодость и возмутительно ярое желание спорить с судьбой еще стоят на страже его уверенности в своих силах, и раз за разом Уильям наступает на грабли предопределенности, которые должны бы его научить хотя бы чему-то.
Если б он был хорошим учеником, он бы не сидел на пустом шоссе в кустах, напряженно всматриваясь в хрусталь едва дрожащего на горизонте воздуха в ожидании юного бармена Майка Уитли со своей девчонкой в его новехонькой синей Хонде. Лаш знает, что как только стрелка на хронометре этой великолепной машины замрет на трех минутах третьего, Уитли решит, что хочет целовать Венди и потянется к ней, спокойный в уверенности владеющего ситуацией человека, и хватит нескольких мгновений, чтобы заливающее дорогу солнце скрыло в бликах несущийся по соседней полосе грузовик со сломанными тормозами и уставшим водителем.
Но дорога пуста.. или, пожалуй, не совсем пуста. Искусанные губы трогает улыбка. Вертолет скорой помощи был бы, конечно, эффектнее, но что бог послал, и за то благодарочка. Уилл выскакивает из машины и машет рукой, привлекая внимание.

Машина скорой мягко останавливается неподалеку, из нее на пустую дорогу высаживаются двое медиков. Уилл слышит их голос, наблюдает, как они идут навстречу, как переглядываются, и как на лицах обоих расцветает рассеянность и недоверчивый скептицизм. Только дурак станет вызывать скорую, если ничего не случилось. Уильям их не винит, они не знают того, что знает он и поделиться этим знанием, вынуть из собственной головы и вложить в головы других людей - невозможно. Он смотрит на наручные часы. Один из медиков оглядывается снова и разражается полными недовольства нотациями, Уильям ловит отдельные смыслы о дурном воспитании, о юных бездельниках, гоняющих на отцовской машине и просаживающих родительские деньги, об обделенных сознательностью шутниках, чьи глупые вызовы могут стоить времени и жизни тем, к кому помощь запоздает из-за таких вот выходок. Она не замолкает, в то время как второй медик деловито проверяет содержимое своего чемоданчика, и в общем-то со стороны всё это выглядит дешевой постановочной сценой, в конце которой режиссер обязательно должен дать отмашку и выкрикнуть "снимаем заново". Вздох.
- Уильям, Уилл, - Лаш бледно улыбается мужчине, когда тот жестом прерывает свою коллегу, и проводит ладонями по лицу, - я в порядке, но.. Простите, я знаю, как на самом деле всё это выглядит, и я был бы рад ошибаться. Нет, только чай и два бутерброда с ветчиной на завтрак. Вы думаете, что я под веществами?
Вдалеке на дороге блеснула маленькая точка. Сердце вмиг заколотилось в груди как бешеное, а колени стали ватными. Ощущение лишнего элемента в выстроенной вселенной системе навалилось плотной пеленой, и желание сесть в машину и укатить заниматься своими делами стало едва ли не физически ощутимым. Что он здесь делает? Что они вообще все здесь делают? Какой такой силой. пытающейся изменить ход событий, Уильям пытается стать? Эти двое примчавшихся на зов о помощи врачей тоже хотя помочь, но события всегда идут друг за другом и не опережают естественный ход. Лишь Уильям пытается пойти против течения, не замечая того, что оно всегда сильнее.
Мысль привлечь внимание Майка появляется в последнюю секунду, и Уилл едва не отталкивает с пути вежливого врача и его ворчливую спутницу, и выскакивает на дорогу, голосующим жестом машет водителю, ну давай же, притормози. Его попытка тщетна, прекрасная синяя Хонда проносится мимо, и Уильям опускается на корточки, проводит ладонями по лицу. Безмятежность апрельского полудня разрывает гулкий резкий рев гудка грузовика. Конечно, если б он сидел в салоне с девчонкой, которая ему нравится, и вез ее на прогулку, болтал бы с ней о всяком, вряд ли ему было бы интересно остановиться, если б перед ним на пустой дороге вдруг замельтешил чудак. Но попытаться стоило.
- А пострадавшие вот... - Лаш неотрывно наблюдает за тем, как навстречу взвизгнувшей тормозами по прогретому асфальту машине несется фура, будто в замедленной съемке ее тащит по дороге под собственным весом и инерцией навстречу виляющей легковушке, и как со стонущим скрежетом мнется металл кабины, пока от удара ее бросает в кювету. Уилл трясет головой, стряхивая с себя оцепенение, и вскакивает, оглушенный необходимостью скорее что-нибудь сделать, бежит к машине, но грузовик тащит еще дальше, разворачивает и заваливает набок, и груженый чем-то тяжелым кузов в клубах пыли стремительным тараном скребет асфальт навстречу заметавшемуся на дороге человечку. Уильям борется с собой - тело цепенеет, в то время как инстинкт самосохранения выталкивает его с проезжей части. Тяжелый борт кузова толкает в спину, Лаш падает в пыльные камни, удаляется о них плечом и больно прикладывается головой, перед глазами всё немедленно плывет, и когда ему удается перевернуться на бок, всё, чего он хочет, это унять шум в ушах и вдохнуть еще, и еще.
"Всё в порядке, всё в порядке?" бьется в голове мысль, будто разум и тело в эти секунды существуют раздельно. Лад упирается ладонью в землю, неуклюже подбирает под себя ноги и поднимается сперва на колени, потом, потирая висок и жмурясь от пятен перед глазами, встает на ноги и осматривается. Грузовик растянулся вдоль дороги и замер, - поднять его обратно на колеса будет трудно, -  из канавы видно днище перевернутой Хонды. Уилл бредет к ней, замечает медиков и сворачивает к ним.
- Простите, - шепчет хрипло. - Я не знал, что еще делать, мне бы не поверили, если бы я..
Конечно, он последняя персона во всей этой свалке, которой они будут сейчас заняты, и он тоже бросается к потерпевшей машине.
- Там есть выжившие? - заглядывает внутрь, смотрит на повисшие на ремнях безопасности тела и трогает чужую руку. - Они живы?
Начинает мутить, и Уилл отползает прочь, обхватывает ладонями голову. В голове возникает абсурдная мысль, что это он виноват и если б он не голосовал, всё было бы иначе.