— привет.

это привет повисает в воздухе и падает вниз, будто бы опускаясь на дно. я могу ощутить своим телом, как оно проходит сквозь толщу воды, как гулко оказывается на полу, как эхом раздается по комнате.
привет. привет. привет.

странно говорить тебе привет после стольких лет.

последний раз мы виделись пять лет назад на очередной годовщины моей свадьбы с мужем. тогда я расстегивала не его ремень и опускалась не перед ним на колени, впрочем, как и все разы до. наверное, узнай мэтт, что каждый твой приезд заканчивался нашим сексом (каждый наш коннект), то давно бы подал на развод. или не женился бы на мне. или убил.
мне все еще стыдно ему признаться, что я никогда не любила его. что он помог мне выбраться из этого сраного дэрри, забыть б отце и матери, дал клевый дом, возможности, силы и я просто-напросто использовала его все эти годы, точно так же, как он использовал меня, трахая то жену, то кого-нибудь еще.
вроде как мой долг уплачен? или же не совсем?

я смотрю на широкие плечи линка и испытываю гнетущее ощущение внутри. на всю эту комнату, которая так не похожа на все то, что окружало его в школе. стыдно, наверное, нас сравнивать с тем временем и нечестно, но я не могу остановиться.
не могу перестать.

я никогда не спрашивала у тебя, что же тебя так изменило. и никогда не интересовалась, каким стал твой мир теперь. так вот какой он. не могу понять, подходит он тебе или нет. знаю только, что дэрри совсем не подходит мне.

господи, я не знаю, от чего страдаю больше: растянувшегося развода с мужем, молчаливой и странной смерти отца или того, что снова вернулась сюда, после стольких лет успешного побега? словно бы преступник снова вернулся на место совершенного преступления.
впрочем. я совершила два предательства. первое - по отношению к старику бернарду, который оказался вчера в земле. второе - по отношению к тебе, когда даже не попрощалась.
мне было страшно прощаться, линк. страшно смотреть в твои глаза, когда между нами вроде бы ничего никогда и не было серьезного; страшно спросить снова, не хочешь ли ты уехать со мной, надеясь услышать "да"; страшно услышать нет. я всегда знала, что это будет нет. и всегда страдала от этого. выбрать мэтта тогда и выбирать мэтта еще почти тринадцать лет после — было легким, удобным решением. таким, который позволяет выдохнуть, опустиьт плечи и больше не нести на себе всё
я ведь даже, кажется, любила тебя. но кому уже какое дело до этого, да?

— давно не виделись.

все фразы оказываются настолько тривиальными, но я не знаю, что нужно еще говорить. что я не ожидала тебя увидеть? хотя пришла к тебе в детективное агентство. что мне плохо? ты и без этого прекрасно в курсе. все в курсе. все, кто знали моего отца, мою горе-матьт или помнили еще меня, до того, как я так сильно по их словам изменилась.
'ты больше не выглядишь как девчонка из дэрри, миша'. я не буду пояснять, что это для меня комплимент. и что я привыкла теперь быть мишель, потому что в эл-эй мишами называют только деревенских.

я больше не девочка из деревни. не девочка из странного городка. не девочка из штата мэн.
я справляюсь со всем сама.

со всем. только не со смертью отца.

мне нужно тебе рассказать о том, что он жаловался на свое самочувствие только в последние месяцы. и что обычно все было нормально. что свалиться с лестницы отец никак не мог, потому что ноги и руки его никогда не подводили. и даже когда он пил, то все равно прекрасно со всем справлялся.
что он странно лежал. я заставила рассказать мне, как все это было.
что он странно пах.
все было странно. я не могу перестать думать об этом.
я не могу перестать. и поэтому пока мэтта еще нет в дэрри (я надеюсь, его никогда не будет в дэрри), я пришла к тебе. полиция не любит разбираться в подобных вопросах, но, говорят, ты справляешься весьма неплохо.
поможешь мне?

я спрашиваю у тебя уже вслух, — поможешь мне?

и мне снова страшно услышать от тебя нет.
разобраться в странных причинах смерти - это же не трахаться, да, линк? куда проще. вроде как куда проще. поэтому я почти не сомневаюсь в тебе.
на собственном опыте знаю — ты очень хорош.
осталось теперь поверить в чужой.

Отредактировано Misha Williams (2021-05-30 16:11:13)

миша никогда не просит от линкольна большего. даже если хочет. даже если мечтает о нем.

она знает, что он даёт ей ровно столько, сколько может дать, и либо она принимает это, либо уходит. поэтому сначала они спят, не обсуждая даже вслух, может ли это значить что-то, кроме секса, а потом она сваливает и не прощается, чтобы удержаться от соблазна его спросить. услышать нет. или же, что ещё хуже, остаться здесь (потому что с ним всегда хотелось остаться).

отказываться от линкольна бывает невыносимо больно.

бывает больно, когда она жадно цепляется за него ногтями, сладко стонет на ухо, прикусывает мочку и содрогается под ним после. бывает больно, когда задирает платье, забывает про существование мужа, просит ещё. и ещё. и ещё. не останавливаться. не прекращать, пожалуйста. и каждый раз заново. каждый — как в первый.

разве можно так от кого-то зависеть? или от того, что он может тебе дать? разве можно заставить себя отказать?

поэтому миша и не отказывается. ни в семнадцать, ни в девятнадцать, ни в двадцать семь. только сейчас стоит специально дальше. на всякий случай. как перестраховка. как намёк собственному телу — держаться и не поддаваться. хотя кто кому ещё поддаётся - вопрос.

нет заставляет ее очнуться. огрызнуться. не специально. автоматически и рефлекторно, как будто кошмар становится явью. линкольн был ее явью. очень долгое время был, но долго тоже имеет свойство заканчиваться. даже то, которое ты проводишь без него с мужем.

недовольный вздох. выдох.
— скажи да.
она напряжённо стоит, едва проходя внутрь на пару шагов. внимательно оценивает взглядом обстановку, останавливается на его глазах и смотрит прямо. миша заплакана, взвинчена и суматошна. совсем не та успешная женщина, которой она была в калифорнии, а снова почти-семнадцатилетняя дурочка, которая вернулась домой. к отцу. а отца нет.
подбородок дёргается сам.
миша даже не замечает, как на глазах наворачиваются слёзы. и только когда слышит вырывающийся из груди всхлип, резко разворачивается к нему спиной, чтобы скрыть скатывающиеся. мотает головой, стирает их, поворачивается обратно.

— пожалуйста, - неизвестно, к чему именно миша говорит: к предложению выпить или согласиться работать с ней. но ром красиво переливается в стакане, который ей подаёт линк.
она забирает.
первый глоток получается медленным, второй уже более жадным. (таким же, как линк)

ее длинные пальцы поправляют волосы - спутавшиеся - назад, за спину. она причмокивает, облакачивается на одну из стен и смотрит на дрэйка, которого знала когда-то всего вдоль и поперек. и отец ее знал. и дрэйк его.
иногда ее старик перегибал палку: когда ругался матом пьяный или требовал, чтобы миша никогда не шла по материнским стопам; когда заставлял ее самой разбираться в его тачке, потому что ему было лениво; или когда как-то сказал ей, что уилльямс, конечно, хороший малый, вот только бернардам никогда не были нужны хорошие варианты. им всегда были нужны свои.

— дрэйк твой, а уилльямс - так. временное пристанище.
миша мотает головой и выкидывает из головы воспоминание. в них у отца широкая улыбка, расползающаяся по лицу, и множество от нее морщинок. а еще постоянный запах сигарет.

— я закурю? - миша решает одолжить у отца хотя бы одну вредную привычку из всех.

получается довольно забавно: вот ты спишь с человеком всю свою юность, потом продолжаешь, даже когда уже по сути не должна и не можешь, потом вы теряетесь (еще неизвестно - из-за кого и из-за чего в принципе), а потом ты вынуждена вернуться, и слышишь нет.
если бы мише снова было семнадцать, она бы ударила линкольна по лицу и смотрела, как красиво его щека окрашивается в красный. но ей уже давно не столько, а потом приходится вытянуться и кивнуть.

— ты же знаешь, что мой отец не мог умереть вот так, — слова с трудом вырываются из рта. ей все еще не хочется верить. — к кому мне предлагаешь еще обратиться? — это рациональный и даже логичный вопрос, слишком логичный для нее в таком состоянии, — в полицию, откуда меня послали, сказав, что я не очень-то думала раньше о своем старике? или, может, у тебя появился еще один знакомый детектив, с которым договориться будет проще?

тишина ненадолго повисает, и миша продолжает дальше, — я заплачу, сколько ты скажешь, — хотя она и понимает, что вряд ли дрэйк будет брать с нее деньги. впрочем, они уже не были проблемой - в калифорнии привыкаешь к тому, что платить нужно за все.
— мне все равно. но мне будет спокойнее, если за это возьмешься ты.
ей нужно еще разобраться с разводом - непонятно, что будет там дальше.
ей нужно еще понять, что происходит.
как быть.
останется она здесь или нет. останется ее галерея или нет. заберет ее мэтт или нет.
— я тебе доверяю.
это последнее, что миша ему говорит.

you were made for loving me
(and i  was made for loving you)

она смотрит на него и решительно поджимает губы. усмехается. уголок рта кривится, и бывшая бернард вся следом кривится. он снова бесит ее - почти по привычке, рефлекторно, как в школе. о, все было так просто в школе –
секс. секс. секс. делать вид, что вы друзья. отметать все предположения, что что-то еще присутствует. смеяться в голос, саботировать, провоцировать на что-то еще.

миша будто бы играла в игру, но чем больше играла, тем хуже ей становилось. и больно.
особенно было больно, когда она видела его с кем-то еще.
когда он клал руки  на чужие  колени, уходил с другими с вечеринки,  смеялся не над ее шутками и не ее жал к себе. когда забывал перезвонить, а потом заявлялся пьяный и требовательный, целовал жадно, называл ее только своей. очередной — каждый раз добавляла миша про себя в голове, — еще одной очередной.

мэтт никогда не заставлял ее сомневаться в том, что ему была нужна только она. даже сейчас - миша знала - ему нужна только она. если бы она честно не призналась ему, что изменяла (не уточняя с кем), если бы не кивала безразлично на их сеансах с психологом, он бы не ушел.
но она ничего не стала исправлять. 

она говорит: все становится только хуже, — и не замечает, что это происходит вслух.
говорит: я устала, – и это тоже вслух.

линкольн кажется тоже уже конкретно так заебавшимся, и, может быть, даже от нее. она делает несколько шагов вперед и самостоятельно доливает себе виски. медленный растянувшийся глоток. задумчивый взгляд.
— ты повторяешь за ними, — пожимает плечами. она успела услышать это все до него, ей говорили снова и снова и снова, что  не настолько все было хорошо с отцом, и с пьющими стариками это не новая история. неважно, что миша задыхалась  в этот момент, и неважно, что она вообще в принципе об этом думает.
это несчастный случай. ​

у дрэйка выходит даже более эффектно, чем у них.
​для миши это более горько.

— окей, совершенно несчастный случай, не можешь им заняться? —  когда-то очень давно ему нравилось его упрямство и ее  упорство, а ей нравилось, что с ним не нужно  было строить из себя никого другого. линкольн дрэйк, помимо того, что ее трахал, позволял оставаться собой. в принципе, может быть, позволял как раз потому, что никогда не любил. от этой мысли у уильямс снова неприятно сжимается что-то в зоне ребер. бьется. громко, блять, бьется.

когда-то она плакала, думая о нем. и когда-то надеялась, что что-то изменится. это было так давно... сейчас даже трудно вспомнить об этом.
срок годности есть даже у чувств.

о том, что она продолжала надеяться  в каждую их встречу, миша никогда никому не скажет. она похоронит это с собой точно  так же, как похоронила сейчас отца — молча, гордо и со слезами.
и, по тому, как складываются обстоятельства, сделает это сама.

признаться честно, даже будучи бернард представлять будущее с  линком она себе  не разрешала. знала, что ничего не будет. знала, что он не захочет. не сумеет, не сможет обуздать свою суть, принудить себя, подписаться только на нее. она не сможет видеть его несчастным, будет хотеть больше-больше-больше. мише всегда хотелось больше. мише и сейчас хочется больше.
мэтт — когда-тошний ее золотой билет от вилли вонки. и она вытянула его из десяти тысяч других вариантов и увезла с собой. о, какая же  она молодец! такая молодец, что сейчас на ее руках только останки: былых чувств к дрэйку, мэтту, их браку, отцу и всей жизни, с которой она играла наперегонки с первого дня своего появления на этот свет, и, кажется, проиграла.
феерически.
сокрушительно.
падая вниз.

—  просто докажи мне, что это всего лишь несчастный случай, линк,  —  уилльямс по старой привычке снова злится, — ты же  частный детектив?  я нанимаю тебя для этого. представь, что я полоумная, — или не представляй, — и докажи.

пожалуйста застревает в воздухе.
я умоляю тебя — тоже.

миша сокращает дистанцию между ними и становится близко к дрэйку. по телу проходит едва заметная привычная дрожь, возникающая каждый раз рядом с ним. обычно люди нарекают ее искрой или химией, но миша всегда понимала, что это он, когда начинала дрожать.
трепетать.
ей нравилось трепетать рядом с ним. больше ни с кем так не выходило.

и она заглядывает снова ему в глаза — они оба так сильно изменились и даже  постарели за это время — я больше ни о чем у тебя не попрошу.
это ложь. они оба об этом знают.
но он не сможет ей отказать. это они тоже знают. потому что друг другу они не отказывали никогда.