- Что за фигня, чувак?! - Ян, как обычно был недоволен.
- Наработки на новую песню. - Голос Ренджи, как обычно был ровным и спокойным.
- Какие, к черту, наработки?! Ты должен был прислать уже готовый материал, эй!
Ренджи флегматично, едва заметно вздохнул и перевёл взгляд в окно, делая глоток потеплевшего питьевого йогурта. Сквозь ветви деревьев вдалеке можно было разглядеть нервно подмигивающую неоном вывеску секс-шопа.
- Ян, спокойней. - А вот к эмоциональным фееричным выпадам Яна, наконец, подключился и Джер - что-то поздновато, наверное, ждал, пока их лидер распалится чуть больше, чем обычно. Эти парни ловили определённый кайф с данного эмоционального сотрудничества, так что никто не оставался в накладе.
- Да, твою ж мать, чувак! Меня достало твое своеволие! - Ян каждый раз так ругался, и, по сути, имел на то полное право, ведь Ренджи в самом деле временами срывался, не удосуживаясь что-либо объяснить. - Ты уехал посреди записи альбома! Ещё в январе! Прислал всего несколько файлов вместо полноценного материала, а в марте так и вовсе пропал! Какого хрена? А теперь выходишь на связь! Н А К О Н Е Ц - Т О, о спасибо Господи Иисусе! - И Ян театрально всплеснул руками, а после резко придвинулся к монитору, тыкнув пальцем в квадратик экрана, где был Ренджи, - И что?! Отсылаешь нам всего лишь Н А Р А Б О Т К И?!
- Ян, ну тише…
- Да отстань! Чувак, ты явно темнишь! Решил ударился в солуху?
- Я не мог работать - у меня была травма.
- Знаем мы твои травмы! Что на этот раз?!
- Пальцы были сломаны.
- Ой да что ты?! Всё, блять! Ты уволен! Меня достало это!
- Ян, ты что?! Наша группа без него…
- Хорошо.
- Рен, стой! - Но узнать, что скажет Джер, Ренджи не сможет, потому что отключает видеоконференцию. Он и без того в курсе, что ничего нового не услышит. И даже с учетом того, что именно Ренджи был фронтменом группы, что писал практически всю музыку и лирику, ответственно следил за работой менеджера и самими парнями во время туров, короче говоря, делал практически всё, главными все равно были Ян и Рё, ведь именно они и собрали «doom» несколько лет назад - ещё до прихода Ренджи.

А вот и самый хладнокровный, самый молчаливый парень из их четверки не заставил себя долго ждать, прислав сообщение - даже Ренджи с ним не сравнится со своей таинственностью и закрытостью.
Он отправляет лишь короткое «да» и делает ещё один глоток. Лёгкий вздох тонет внутри уже полупустой бутылки. Ренджи снимает наушники и вновь отправляет свой взгляд к незакрытому окну. Поздний вечер плавно переходил уже в тёплую ночь, а временами заглядывающий в его темную квартирку ветер приятно укутывал своими ласковыми объятиями. Где-то взвыла собака, а неподалёку смеялась молодежь. Сразу захотелось выйти пройтись под загорающимися звёздами, вот только….

Этажом ниже раздался грохот - будто кто-то кинул что-то из мебели прямо в стену, - нечто разлетелось звонкими осколками, а следом послышалась брань между мужчиной и женщиной. Ренджи прекрасно знал, чем закончится их ссора через несколько минут. И было в этом что-то этакое: извращенно тёплое и заводящее. Что это? Прошлое дает о себе знать? Или на него и впрямь подействовал этот не сказать, чтобы очень уж приятный разговор? Или….

Он скучает?

Ренджи поднял взгляд на потолок, испещрённый узором трещин, облупившейся
и серой от времени краски, очагами неубиваемой плесени и пятнами старых подтеков - да, эта квартирка ничем не краше той, что располагалась над ним, но времена вряд ли знавала получше, разве что, когда дом был только-только сдан новым жильцам. Но именно эта разрозненная атмосфера унылости Ренджи и понравилась. Она казалась по-своему уютной и самобытной. Он не был избалованным мальчиком, а из-за миссий чистильщика временами проводил и по несколько недель в ещё более непригодных для жизни условиях, по сравнению с которыми данный квартирный комплекс являлся самым настоящим президентским люксом в самом дорогом отеле в каких-нибудь Эмиратах. Так что зря Токи так переживал о комфорте своей Луны. Но самое главное в выборе данного жилья был, конечно же, он - его Солнце.

Ренджи прислушался - тихо. Наверное, Токи уже спит. Скорее всего так и есть, ведь завтра пятница, а ему работать с самого утра. Может, стоит однажды тайком посетить службу - сесть где-нибудь так, чтобы можно было достать взглядом хотя бы до черновласой макушки. Нет, не получится - это же придется устраиваться в первых рядах и сидеть лицом ко всем пастве, а спиной к пастырю и чувствовать его смрадное дыхание чуть ли не затылком. Нет, спасибо. Впрочем, Ренджи будет достаточно слиться с тенью на самой последней скамье, как раз под балконом с органом, и слушать каждой клеткой своей плоти и сознания проникновенную, сильную по своей природе музыку, что рождают любимые пальцы. Да, так куда более интимно и больше в духе Безликого.
И потом так же незаметно исчезнуть из церкви, чтобы Токи даже не догадался, что послушать его приходила Луна.

Глаза с непривычки - не носил цветные линзы уже целый месяц - вновь заболели, и Ренджи закапал капли. Ради созвона с коллегами по группе ему пришлось вновь спрятать свой истинный облик - он только для Солнца и того мира, в котором Солнце живет. Отложив бутылек, Ренджи потянулся к смартфону. Хотелось позвонить, представить заспанный образ Токи, услышать его голос, почувствовать шумное дыхание…

«Шумное?» - Осознание кое-чего лежащего буквально на поверхности из предыдущих созвонов прошлого месяца слишком откровенно и внезапно ударило в голову. Ренджи закусил нижнюю губу и расплылся в коварной улыбке. Тут же поднявшись из кресла-качалки, он в несколько быстрых шагов оказался на кухне - общая обстановка здесь была такой же, что и в квартире Токи, - закурил и начал возиться с телефоном под доносящиеся снизу громкие звуки очень эпичной ссоры.

Отредактировано Kurosawa Ren (2022-01-22 19:22:41)

Он ещё никогда не соблазнял кого-то с помощью еды, а тем более фотографий еды. И никогда ещё никому не посылал свои фотографии, а тем более столь откровенного характера. А потому сейчас очень волновался.

А вдруг Токи не поймёт его намёков? Но как тут можно не понять, он же всё-таки не святой несмотря на то, что работает в церкви.
А вдруг подумает, что Ренджи - слишком уж развязный парень и вообще ведёт себя абсолютно непристойно? Нет, Токи как раз-таки относится к нему, как к кому-то чистому и невинному - уж так показалось.
А вдруг решит, что Ренджи так со всеми? Но он ведь говорил, что настоящие отношения у него впервые.

- Черт возьми, ну ответь хоть что-нибудь! - Прошептал он в порыве нервного возбуждения и сделал глубокую затяжку до самого фильтра - благо от сигареты и без того оставалось совсем чуть-чуть.

Как же подобные - столь личные - первые шаги переживательны. Особенно, когда ждёшь реакций или ответа.

«Наверное, всё же спит.» - Несмотря на волнение Ренджи улыбнулся, чувствуя, как нежность разливается по жилам ласковым приятным теплом, стоит только подумать о своём Солнце. Остаётся надеется, что Луна подобным интимным жестом не разбудила своё чёрное светило.
Он обошёл барную стойку, возвращаясь к своему «рабочему месту», и одним глотком допил йогурт. Спать в столь ранний для себя час Ренджи вовсе не хотелось, хотя по идее следовало бы начинать менять свой образ жизни, а посему он отправился в ванную комнату, по пути решив заодно поразмышлять чем же тогда заняться. Над наработками или сочинительством музыки не поработаешь - слишком поздно, чтобы браться за гитару. Рубиться в какой-нибудь файтинг настроения не было. Что-нибудь смотреть тоже. Можно было бы заняться сведением практически готового нового трека, который он не отправил пацанам, но Ренджи опасался, что даже через студийные наушники услышит красноречивые голодные стоны четы снизу. Везёт же кому-то…

Выкинув в мусорное ведро бутылку от йогурта, он включил кран, чтобы ополоснуть руки перед тем, как снять линзы. И уже было достал контейнер, потянулся вытаскивать первую, как вдруг в «стонущее и ахающее» пространство темной квартиры плавной манящей мелодией проник лиричный гитарный проигрыш, а через несколько секунд к нему прибавились барабаны и более мощные риффы. Ренджи от внезапности и непроизвольного испуга - прошла всего неделя для восстановления изрядно расшатанных нервов - чуть не тыкнул себе пальцем в глаз. Было бы «весело» оказаться без левого ока, благо, если временно - вот тебе и непроизвольной косплей на самого себя в четырнадцатилетнем возрасте.

- Черт, черт, черт! - Быстро захлопнув контейнер, он выбежал из ванной комнаты. И если в квартире Токи особым капризным характером владела дверь в ванную, то в этой строптивым был пол! Старая паркетная доска с годами настолько истерлась, что превратилась в самый настоящий каток, и заворачивая в коридор, Ренджи чудом успел ухватиться за дверь, чтобы проскользить не носом вперёд, а после впечататься головой в барный стол, а все-таки остаться на ногах и встретить жаркие болезненные объятия мраморной столешницы своим крепким прессом, который красовался сейчас в сообщениях Торкеля. Стены уже дрожали от грохота музыки, а квартиру вовсю разрывал инфернальный экстрим-вокал Уилла из Lorna Shore, вопящего про просьбу к Азраил забрать его в ад. Наверное, сейчас ад пришёл в каждую квартиру, что располагались вокруг этой - Ренджи так и не понял, насколько здесь распространяются звуки. Иногда он слышал, как в другом конце коридора скрепит лифт или орет ребёнок в предположительно вообще другом конце дома, а иногда из ванной комнаты не слышно было даже, что играет у тебя с ноутбука за дверью, и довольно громко играет, надо признать.

- Да! - Тяжело дыша и даже не успев прочитать имя звонящего, хотя нутром чувствовал, что это был именно Токи - сердце заходилось в бешеном темпе, рискуя сорваться в пропасть: и не только из-за этого небольшого спринта с препятствиями на короткую дистанцию.

- О! Так поздно. - Пытаясь восстановить сбитое дыхание, Ренджи улыбался, как идиот, сложившись на барной столешнице и держась за неё, как утопающий за обломок бревна. Надо будет, наконец, уже узнать весь распорядок дня своего парня и запомнить его! Аж неловко немного стало.

- Да уж, горячие ребята, с ними точно не уснёшь. Ха-ха... - И как в доказательство того, что кто-то только что проснулся из-за громких звуков, послышался возмущённый бас на нечленораздельном матерном, а следом и недовольные стуки по батарее чего-то явно крупного и металлического. Судя по голосу, это все-таки не чета Да Сильва, а некто, кому инфернальные звуки из ада пришлись чуть меньше по душе, чем греховные стоны любящихся соседей. Наверное, кто-то слишком переживает, что и впрямь может попасть к чертям на бесконечные БДСМ-ные вечеринки.

Но даже эти вопли местного недоразвитого контингента не могут перекрыть эмоционального трепета и искренности чувств, которые слышит Ренджи в ещё только пару мгновений назад монотонной речи своего Солнца. Стоит только тому признаться, что он очень соскучился, как Луна трепещет пуще прежнего, но в ответ всё же молчит, давая возможность высказаться до конца. И закрывает тут же рот рукой.

«Боги…» - Он что, не понял намёка? Это так очаровательно! Или же наоборот понял и теперь подступается к предложению сообразить на двоих? Или что-то ещё? И каким бы случай не был, Ренджи слишком четко понимает вдруг, как его чувства бесконтрольно растут и крепнут, разгораются будто неистовый голодный костёр на ветру, будто густой румянец на щеках безнадежно влюблённого неопытного мальчишки перед субъектом своего вожделения.

- Прости… - только и успевает выдохнуть в трубку, прежде чем нервно отключить вызов и впечатать горячущее от переизбытка эмоций лицо в ледяную поверхность фальшивого исцарапанного мрамора.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох.

На фоне опять заходятся стонами и криками чета Де Пальма - или как их там? Вот это выдержка у мужика - они трахаются ежесуточного и не по одному разу да ещё и так долго. Вот уж право слово можно позавидовать.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох.

- Черт возьми… что же я творю?!
Что это? Слишком сильные эмоции? Слишком их много? Испуг из-за их переизбытка или из-за чего-то ещё?

И Ренджи отлипает от столешницы, шумно выдыхает, хватая смартфон, роняет - пальцы заходятся в таком треморе, что, пожалуй, стоит задуматься о каких-то успокоительных лекарствах, а не просто лишь своих снадобьях, пусть и всегда безотказно действующих. Он быстро тыкает на «sol min» в списке последних входящих и нервно стучит пальцами по ламинированной поверхности барного островка.

- Прости! Я… - Не успевает даже подумать, что говорить, стоит только услышать голос Токи на другом конце, - я вдруг переволновался. Черт. Это так тупо. - Нервно смеется и жуёт губу, глядя в угадывающиеся узоры фиолетовой леопардовой шкуры на полу. - У тебя какое-то предложение? - Надеясь, что Токи после такой выходки не пошлёт его куда подальше. Какие бы странности у обоих не были, но такой вот прерванный звонок да ещё и с этой чертовой генетической формальной вежливостью, которую из него и клещами не вытянешь, в столь важный момент принять может не каждый.

Отредактировано Kurosawa Ren (2022-01-25 01:58:37)

Они не виделись почти четыре дня. Двое суток Ренджи, как и подозревал, проспал, занимая большую часть и без того небольшой гостиной, мешая комфортному свободному проходу. Но Токи всегда был столь осторожен и внимателен, что его наглый гость ни разу так и не проснулся. По-крайней мере, полноценно.

Лишь несколько раз Ренджи подходил к тонкой грани между реальностью и сновидениями, в которых мелькали ставшие за последние месяцы привычными, окрашенные в кроваво красный кошмары об уничтоженном клане якудза, что когда-то держал в страхе целый штат, впоследствии превратившись в легенду теневого мира и страшную сказку на ночь для непослушных детей.

Или же тревожными вспышками вклинивались отголоски мутных картинок с едва разборчивыми голосами, образуя некое подобие старого кино через экран поломанного телевизора, что работал с перебоями. Темная каморка сквозит несуществующими щелями, тело обдаёт горячим теплом живого огня, а на искореженных затертых лицах пляшут отблески пламени. И все они возвышаются над ним, загнав в центр круга, хохочут нарастающей какофонией из потусторонних звуков и слов.
«Младенец-кровосос!»
«Выпей крови!»
«Поцелуй!»

То вот он убивает кого-то, даже не понимая кого и за что. Чужое тело невозможно быстро гниет прямо на руках, не успев даже достонать песнь агонии в предсмертных муках. Оно распадается прямо на глазах, обращается в чёрную плотную слизь, что начинает щипать кожу и впитываться через поры. И теперь ужас овладевает Безликим - он знает, что это уже течёт по его жилам, и он вот-вот так же исчезнет. Мучительно страшно от предвкушения смерти, которой он не хочет. Он тянет беспомощно руки к темному силуэту напротив, он хочет что-то сказать, но не может. Лишь слышит тихое «прости», полное раскаяния и боли, за мгновение до…

Но стоит только судорожно схватить воздуха непослушным ртом или исчезнуть в темной непроглядной пустоте, как он слышит тихую ласковую музыку, что проползает сквозь ледяные чёрные коридоры солнечной змейкой, пробирается шустрой ящерицей или врывается золотистой птицей, убаюкивая и укутывая тёплыми объятиями. И эти короткие переходы из миров сна в тот, что считался реальностью, превращались в одни из самых сладких мгновений, которые Ренджи помнил до сих пор, спустя половину недели и лелеял, как нечто драгоценное.

Он тоже соскучился! Начинал скучать уже после сброса звонка или выхода из чата. Он вслушивался в стоны половиц этажом выше, в звуки переставляемой посуды или скрип дивана. Он улыбался ворчливому гудению старых водопроводных труб, позволяя себе взращивать мысли и желания разной степени горячности. Однажды даже оказалось, что они одновременно принимали душ, а как-будто вместе, что породило фантазию ещё более интимного характера с применением рук и шланга. Он часто думал о том разговоре на кухне, пытался сосредоточиться и разобраться с прошлым, прийти к настоящему, но неумолимо утопал в воспоминаниях об их жарком единении и своих ощущениях, лелеял образы возбужденного Солнца и вновь и вновь ублажал сам себя, когда совсем уже не было сил терпеть и сдерживаться, подстегиваемый громкими стонами соседей снизу.

А ведь Ренджи тоже был бы непротив поговорить, просто болтать о всякой фигне или увлечённо обсуждать что-то касаемо музыки. Смотреть какие-нибудь лихо перекрученные интеллектуальные мистические сериалы про выживание или глупые ужастики, чтобы ненароком нервно материться на японском и дергаться в сторону Токи каждый раз, когда на экране происходила бы очередная внезапная дичь, потому что нервишки ни к черту. Он мечтал бы просто засыпать рядом, даже если сидя на полу, прислонившись к дивану, обняв за талию и положив голову на плечо. Чтобы чувствовать чужое тепло и размеренное чужое дыхание на своих волосах, ощущать себя в полной безопасности и гармонии.

И поужинать бы хотел. Вот прямо сейчас! Лишь бы рядом. Даже, если смотреть на Токи издалека.

Но он сделал такую глупость…. Ладно отправил свои фотографии, но та провокационная фотка с пошлым подтекстом из интернета и предложение сообразить на двоих. Особенно после слов Токи, который, похоже, вкладывает в них абсолютно невинный посыл без каких-либо двойных намёков….

Как? Как теперь разрулить этот неловкий момент и столь затруднительную ситуацию, в которую сам себя же и вогнал?

Ренджи кусал губы, всё ещё разглядывая посеревший страшный потолок в том месте, где находился диван Токи. Конечно же, Ренджи проследил взглядом за его маршрутом, цепляясь за звуки старых половиц, а после и тяжелого выдоха дивана, когда Солнце на него завалился. Всё же определенно огромное спасибо домоуправителю, что предложил квартиру 202 - слышать и ощущать Токи буквально над собой было чрезвычайно волнительно и потрясающе - будто они подглядывали друг за другом, будто оказывались в шкурах друг друга, будто ощущали друг друга.

- Я хочу. - Отозвался, наконец, твёрдо и решительно, всё ещё сверля дыру в потолке, - иначе стал бы присылать фотографии со столь пикантным намеком? - В голосе послышалось лукавое веселье, Ренджи отлип от столешницы и обошёл островок. Была бы в его руке трубка стационарного телефона, кокетливо накручивал бы сейчас пружинистый провод на палец, пока добирался до своего дивана, который пару дней назад передвинул прямо под диван Токи, хоть и продолжал спать рядом на полу - на футоне.

- Кстати, спасибо. Они только для тебя, - Ренджи хотел сказать, что они только для его парня, но отчего-то побоялся, будто невидимая рука сжала горло, - наверное, тревога и нежелание доставить хоть какой-то дискомфорт своему уникальному парню с кривыми эмоциями и сложностями со сближением. Но, надо признать, Токи делал столько всего, что любой бы обзавидовался получаемому Безликим вниманию, заботе и искренности чувств.

- Чтобы скрашивать твои одинокие холодные ночи, - нарочито томно выдохнув, протянул Ренджи, устраиваясь в диванных подушках на спине, неотрывно взирая в потолок. - Я сейчас… лежу прямо под тобой. - Шепча совсем низким тягучим тоном, он специально поерзал на диване так, чтобы Токи услышал пронзительный скрип старых пружин - тот был действительно очень громким.

- Ты слышишь соседские стоны? - На шумном выдохе. - Как думаешь, я был бы жарче и громче? Представь, что шепчу тебе сейчас это прямо в ухо, а потом медленно обвожу его языком, впиваясь пальцами в плечи.

Отредактировано Kurosawa Ren (2022-01-26 02:49:39)

хочу слышать только тебя

Ренджи медленно закрывает глаза до самого конца с нажимом, погружаясь в полную темноту. Из-за линз становится чуть больно, он ощущает глазные яблоки в своем заполняющемся растущим жаром волнения черепе, что сейчас зарождает ассоциации с котелком, висящим над углями где-то посреди ночного леса на очередной короткой стоянке во время долгих и продолжительных тренировок из юности. Он с силой сжимает челюсти, пока зубы не начинают возмущенно туго ныть. Эта боль должна была бы отрезвить хоть немного, но вместо этого придает пикантный оттенок извращенного наслаждения, что пока лишь сонно-лениво копошится где-то глубоко внутри него, будто потревоженный нетерпеливой детской рукой диковинный зверек.

Эти слова, произнесенные столь уверенно и твердо, без каких-либо расшаркиваний, возбуждают всё более растущий трепет, рискуя подтолкнуть капризного ребенка к тому, чтобы он схватил диковинного зверька в обе руки и прижал к себе, более не способный сдерживать своё эгоистичное желание к насильственной игре против воли спящего.

Эти слова проникают в мозг. Отзываются волной мурашек. Зарождают их дикий табун и отправляют в вольный бег по телу. Они лижут кожу, забираются под леденящую мягкую ткань вискозы, что своей текстурой обманчиво могла бы сойти за шелк. Проникают в самые потаенные места и вынуждают сжаться от сковывающего удовольствия в желании почувствовать чужие фантомные прикосновения сильных бледных рук, нетерпеливые жадные движения влажного языка - черт возьми, Ренджи не выдерживает и поджимает ноги, кусая до боли губу и издавая парочку чуть более протяжных, но при этом всё еще коротких голодных стонов, пока не срывается в шумный выдох. Хочется ощущать тяжесть горячего любимого тела на себе. И в себе.

Он запускает свободную руку в волосы и нервно ведет ею от виска к затылку, цепляя кольцом пряди, царапая ногтями кожу. Сжимая волосы пальцами, натягивает у самых корней.

- Эт-то... - шумно выдыхает и приоткрывает глаза, - так соблазнительно звучит, - заминается, чтобы дрожащей рукой включить громкую связь, - чт-то я готов... - телефон мягко выпадает из руки на грудь, а после соскальзывает по гладкой ткани майки через оголенные напряженные мышцы на диванную подушку, - добавить как можно больше железа - слить свою кожу и мясо с металлом везде, где только можно и нельзя. - Освободившаяся рука тяжело ложится на грудь и ползет к горлу. - Лишь бы ты никогда не смог остановиться. - Коротко, но шумно выдыхает.

Уже совсем жарко. Не спасает даже искусственный холод вискозы, обволакивающей его напряженное тело, и жесткая прохлада дешевого диванного покрытия, от движений по которому сводит зубы, а в мурашки удовольствия нагло врываются непроизвольные судороги раздраженных нервных окончаний. Но всё это смешивается в какой-то просто сумасшедший хаотичный коктейль из наслаждения и неприятия, подстегиваемый волнами озноба в море огня.

- Я... я хочу не просто покататься на тебе. Хочу сжать твои бедра своими до боли... до нестерпимой, но такой приятной боли. Чтобы тереться о тебя и накалять градус сдерживаемого обоюдного желания. Ощущать твое разгоряченное желание... через тонкую ткань брюк. Хотеть его в себе, но не позволять... Двигаться на тебе. Сначала медленно, потом всё быстрее и вновь дразняще приостанавливаться... ощущать твои тяжелые голодные руки на себе и жадно сжимать пальцами твое горло... дотягиваясь до нижней губы, бесцеремонно оттягивать её. - Голос стал совсем низким, скорее осипшим, почти таким же, как у Токи, полным неистового сдерживаемого желания. Пальцы елозили по собственному горлу с нажимом и неким беспорядочным безумием, мешая иногда говорить, отчего речь становилась ещё более прерывистой и томной, а дыхание вынужденно громким и частым. - Я бы... нет, ты! Ты бы стянул с моих волос резинку... и они рассыпались бы по моим спине и плечам, укрывая и щекоча твои грудь, руки и плечи. Ты бы намотал несколько прядей на руку... и заставил бы подчиниться сладкой боли - выгнуться назад, чтобы они не мешали тебе любоваться невинной раскрепощенностью твоей Луны, которая тебе так нравится.

Отредактировано Kurosawa Ren (2022-01-26 17:09:57)

Слово - одно, другое, третье. Они складываются в предложения со столь чувственным посылом и столь искренними признаниями, что хочется сойти с ума - настолько Ренджи откликается на каждое, что нет сил уже даже дрожать от переполняемого трепета. По его жилам разливается тёплая дурманящая нежность, обволакивает органы, пропитывает его всего, заполняя собой некогда глубокую ледяную пустоту. Эта нежность, это столь непривычное, но волшебное чувство, которое даже отчасти пугало, но при этом делало таким счастливым - откликалось на нежность и чувство Токи. Ренджи опасался называть это любовью. Пока что. Именуя влюбленностью. Потому что мог только догадываться, как это. И то, что происходило между Солнцем и Луной ему безумно нравилось, и он готов был пройти этой дорогой: встать, наконец, по-настоящему на тот путь воина, которому Минору - нет, его - учил отец.

Манящий, распаляющий своим сиплым, чуть сбивчивым звучанием милый сердцу голос. Прерывистое дыхание, которое, как кажется Ренджи, он чувствует на своей разгорячившейся коже. Кто ещё , как не его Чёрное Солнце может сознаваться так красиво, говоря, что не может остановиться лишь только потому, что это он - Ренджи. Не кто-то другой: ни очередная маска, даже из тех, что в силу продолжительных миссий приходилось носить по несколько месяцев, и они обрастали собственной личностью и воспоминаниями; ни Минору, ни сам Безликий. Теперь, с каждым словом, с каждым взглядом и вздохом Солнца Куросава Ренджи всё сильнее и тверже верил в то, что он и есть тот самый Ренджи. Сначала безымянный растерянный мальчишка, очнувшийся для новой жизни после «маленькой» смерти. Мальчишка, самостоятельно выбравший себе имя. А после ставший Ренджи Блэком. Чтобы через несколько лет взять фамилию Куросава. Может, и не стоило переименовываться? А теперь кто, кто он? Серидзава Ренджи? Или Серидзава Минору? Но он точно не тот Безликий, которым себя считал до 16 марта 2020 года - потерянная личность без прошлого и, казалось бы, будущего, выбравшая путь служения - а иначе и быть не могло: потеряв часть негативной разрушительной памяти, генетическая навсегда останется с ним, подтверждая конфуцианские истины, впитываемые с кровью и молоком матери веками всеми его предками.

Он - Ренджи. Луна. Безликий Ренджи. Иной Безликий, не тот, каким был даже после второго «пробуждения», но тот, каким стал после встречи со своим Солнцем. А остальное неважно.

Токи даже не догадывается, сколь важный смысл несут его слова. И, может, даже хорошо. У него полно собственных проблем, чтобы тонуть в прошлом своей Луны и сопереживать тому, что осталось в прошлом, хоть всё ещё и оказывало воздействие через те же кошмары или неосознанные реакции - ведь такова цена цельной личности - без страданий нет личностного роста. Но Ренджи хотел бы когда-нибудь рассказать о себе. Кому-то дорогому и близкому, кому он может доверять будто духовной семье. Кому-то, помимо Кё-сана, которого, может, и не существует вовсе, который, может, лишь плод его фантазии - перегруженной психики, пытающейся справиться с насильно и слишком внезапно вернувшимися на место отсутствующими осколками личностной мозаики. Рассказать своему Солнцу.

- Просто я перерождающийся ками. - С легким полусмешком сквозь сбивчивое поверхностное дыхание. - Душа однажды отдавшего себя в жертву невинно убиенного мальчишки… - снова выдох наслаждения, - ради новой жизни. Может, он хотел стать божеством? А переродился человеком. Поэтому я особенный: смог соблазнить настоящего ками и теперь читаю его мысли! - Короткий, едва слышный смех, пока пальцы оттягивают ворот взмокшей майки, - ты… именно ты - мой ками. Ты знал? Знал, что это слово раньше обозначало «гром»?.. А, Тор? - Ренджи приоткрыл глаза и устремил их в потолок, вспоминая тот невинный поцелуй, который Тора заставили сделать те противные девчонки. Да и кто кого соблазнил-то в итоге, если всё было в шутку.

«Да и ты считал меня девчонкой…»

Что именно его Тор и его Токи вкладывает в слово «люблю», произнесенное так тихо и в иной, более чувственной - или так только показалось? - окраске, Ренджи не знает. И темной половиной себя - видимо, той самой, ожесточившейся частью невинно пострадавшей души - боится придавать ему более глубокий смысл. Но та часть - видимо, он сам, перерожденный, - что так отчаянно хотела столько лет этой самой любви и ласки, откликается на это «люблю». В груди становится ещё теснее, а на душе теплее, и Ренджи вновь шумно выдыхает, но невольно прикрывается смешком, мол, это же всё шутки сейчас у нас - через флирт и всё такое.

- О! Я не ношу белья под просторной одеждой... - Кусает губы, представляя описанные Торкелем действия во всей красе и вспоминая уже отчасти свершившиеся неделю назад - лелеет ощущения чужого тепла и ненасытных прикосновений, которые он запомнил и сам себе нарисовал, наложив и преувеличив в изрядной доле с теми, которые успел когда-либо получить от Токи. - Так что, как ты уже понял - нет. - Пальцы, что всё ещё оставались в волосах, держа их под сладким напряжением, усилили натяжение. А те, что сейчас ощутимо блуждали по торсу, с силой елозя по майке, путаясь в складках собравшейся наверх ткани, задевая пирсинг и царапая ногтями кожу, вдруг замерли, когда он услышал следующее. Жаркая сцена сама ворвалась в сознание, выбивая дыхание и бросая в ещё больший жар.

- К-ками-сама… - На ощупь уже просто вытаскивая из-под себя подушку обеими руками и вгрызаясь в неё зубами, сверля взглядом потолок, громко дыша - будто сердце вот-вот выпрыгнет через горло - и вслушиваясь в столь соблазнительные похабные причмокивания, льющиеся из динамика. Уже даже стоны соседей превратились в какой-то практически незаметный фоновый шум - всё внимание Луны, готовой расплавиться от одних только несуществующих в физической реальности действий, обращено было только на его страстное горячее Солнце.

Низ живота настолько напряжен, а гениталии сжал невидимый и беспощадный стальной кулак, что стоило бы помочь себе облегчить столь сладкие муки, но Ренджи опасается, что может кончить уже только от одного приконосвения. А они только начали и кто кого тут соблазняет?!

- О да! Сделай это, папочка…. - Вырывается абсолютно неосознанно сквозь выдох-полустон. Наверное, даже слишком громко, но ему всё равно, уже на всё. Аж уши заложило от переизбытка буквально всего!

Внезапный голодный хищный рык, разнесшийся по всей комнате - или так только показалось? - мгновенно завладевает Безликим. Он вздрагивает, застывая на месте с прижатой к себе подушкой - точно спасательный круг для души - и забывает дышать. Каждый волосок на теле встаёт дыбом, а сердце бешено стучит в груди, да так громко, что оглушает самого Ренджи. Он во все глаза смотрит на потолок, прослеживает громкие гулкие шаги вперемешку со скрипящим стоном половиц и вновь вздрагивает, когда дверь этажом выше громко хлопает.

- Ч-что?.. - И тут вдруг осознание услышанного, наконец, догоняет его разум, огорошивает, буквально выливая на него ведро ледяной воды. - П-подожди! - Ренджи вскакивает, хватая телефон, но там давно уже закончен вызов. - Обоги… - Телефон тут же падает куда-то на диван, отброшенный за ненадобностью, подушка валится на пол к ещё нескольким, слетевшим мгновением назад, а сам Ренджи торопится в ванную.

По пути он поскальзывается на вульгарно сиреневой леопардовой шкуре - вкус у хозяйки был специфический и весьма вызывающе-кокетливый. Но это так приглянулось Ренджи, что он как только увидел «ковёр», ляписные диванные подушки, кресло-качалку с грязно-желтой козьей шкурой, постеры с иероглифами на стенах, парочку завуалированных похабных светильников будто из секс-шопа неподалёку, штору из разноцветных бусин, отгораживающую коридор с ванной и спальней от общего пространства, и ещё несколько подобных стильных вещичек, сразу сказал домоуправителю, что готов въехать даже без встречи с хозяйкой квартиры. Конечно же весомым аргументом являлось именно расположение квартиры, но вот эти милые и такие по-своему безумные штучки, добавляющие изюминку и хаос в столь скучный и затхлый типовой интерьер, сыграли свою дополнительную приятную роль. По-особенному маняще они начинали играть всеми красками именно в сумерках и по ночам, когда в комнате царил лишь приглушённый свет от неоновых светильников и нескольких свечей, натыканных в разных местах вместе с пряными благовониями, возбуждающий аромат которых сейчас сливался со свежестью ночного летнего ветра, то и дело заглядывающего в распахнутое окно.

Он успевает сгруппироваться и подставить руку, чтобы не распластаться прямо на полу. Ловко выпрямляется, отталкивается и уже скользит носками по гладкому темному паркету с протертыми проплешинами вдоль второго длинного коридора, как на волне. Потревоженная штора заходится возмущённым переливом беспорядочно бьющихся друг о друга бусин. Волнение превышает допустимые нормы, он успевает взглянуть на себя в зеркало, пока споласкивает руки - кошмар, весь красный; а из-под майки уже вовсю тянут свои щупальца-корневища белёсые «черви» скрытой клановой татуировки, за которую жизнью поплатилась мачеха и чуть не поплатился он сам. Или… точнее это тело, на котором, как напоминание о случившемся красовался теперь уже опознанный криво заживший уродливый шрам, отчасти спрятанный растительным узором чисто символической ветки-цветка без каких-либо особых значений в отличие от всех остальных татуировок.

Вдох-выдох. Надо успеть снять линзы, ведь Солнцу больше нравится истинный лик Луны. Или… точнее… он его любит.
- Боги, боги, боги… - Шепчет судорожно, пока ладони набирают ледяной воды, чтобы с силой обдать нервно приблизившееся пылающее лицо. Ещё раз и третий.

Не разгибаясь, Ренджи исподлобья смотрит в зеркало - вода мелкими бусинками застряла во взлохмаченных и почти распустившихся волосах, а особо крупными стекала с коротких прядей длинной челки, что обрамляла лицо. Но главное, она немного всё же остудила его жар и теперь срывалась в раковину прерывистыми робкими ручейками, размазывая и без того немного поплывший чёрный грим вокруг глаз, превращающий их в очертания пустых глазниц со светящимися точками белых линз - будто искорки тлеющей души, возвращённой в бренное тело чей-то неведомой магической рукой. Этот образ был привычен для всего мира и самого Ренджи - к себе настоящему он всё ещё привыкал, - но он хотел сейчас предстать перед Токи именно настоящим.

Дрожащими пальцами он вытаскивает линзу из правого глаза, что практически всегда одиноко открыт миру, ведь левый всё чаще прячется за ниспадающей челкой. Ренджи не мог объяснить почему. Может, из-за того, что этот глаз был кем-то поврежден в тот роковой вечер, когда один мальчик ушел в забытьё, чтобы дать возможность жить другому? Может, то была плата Минору, отдавшего половину своей души взамен на свое перерождение? Вот только кому он ее отдал? Ведь даже спустя годы после того самого перерождения подпольный врач, друг Чёрного Ника, услугами которого пользовался до сих пор и сам Безликий, так и не смог до конца восстановить зрение этого глаза.

Он тянется ко второй линзе, но уже слышит гулкий стук ручки входной двери о стену коридора - и Ренджи кажется, что она вот-вот проломит гипсокартон, а следом и чёрный кафель ванной. Что разломит дыру, открыв проход из потустороннего мира - или из кухни - для жадных цепких лап дьяволов - лучей чёрного Солнца, - что высосут - или выжгут - остатки его души, готовой уже выскочить вместе с заходящимся от трепета сердцем из-за какой-то безумно дикой радости от скорой встречи и всё более ускользающей возможностью трезво мыслить, потому что всё существо и естество Ренджи сейчас стремительно ухало в низ живота, а оттуда перетекало в болезненно пульсирующие гениталии, давая абсолютную свободу вожделению.

Пальцы сами закрывают контейнер - буквально на автомате, Ренджи даже этого не замечает, как не замечает и того, что оставил осколок ледяной души во второй глазнице. Он смахивает челку, по инерции закрывая вторую половину лица, забывает утереться, потому что стаскивает с себя носки, и уже босыми ногами, чтобы не поскользнутся, торопится навстречу Солнцу, чтобы упасть в его испепеляющие объятия.

Луна буквально налетает на Солнце, сбивая его с орбиты на свою. Запрыгивает сверху, крепко цепляясь руками и ногами. Обвивает шею, жадно забираясь цепкими пальцами во врановы волосы, вжимается в крепкий напряженный любимый торс, будто желает слиться воедино, ведь поверхность Луны вот-вот уже расплавится. Губы голодно впиваются в рот Чёрного светила, а язык пробирается навстречу языку Пылающей звезды.

Запах Токи ещё больше кружит голову - Ренджи так нравится его вдыхать и чувствовать на вкус. Только сегодня к аромату и вкусу Солнца примешался ещё и горьковатый привкус пива. Это даже слегка дурманит по новому.

- Я так… соскучился… - Рычит прямо в губы, не отрываясь от страстного яркого поцелуя, что слова растворяются в звуках, но тут и слов не надо - всё наизнанку, а хочется даже больше - донести свои оголенные чувства до Солнца через все измерения. Войти в его сознание, пробраться в тело, коснуться души. Почувствовать, услышать, познать. Стать единым целым. Кажется, он окончательно сходит с ума…

Так хорошо… что можно… умереть… и воскреснуть снова!

Отредактировано Kurosawa Ren (2022-01-28 01:46:59)

- Ты ещё спрашиваешь?
Боги, он ещё спрашивает! Ренджи впивается пальцами уже с силой в любимую копну волос, что сводила его с ума, и припадает губами к взмокшему виску.
У него ещё никогда не спрашивали разрешения и не интересовались его желаниями. Токи же… Токи это делает постоянно, отчего как-то даже не по себе: и волнительно, и сладко, и больно, и неправильно. Ты же для этого и пришёл - для чего разрешения?

Но Ренджи было приятно. Тут уж не поспоришь. Впервые кто-то заботится о его чувствах и желаниях первее, чем о своих собственных. И от этого всё нутро сжимается в комок. Необъяснимый такой и странный.

- Делай, что только захочешь! - Он шумно выдыхает в любимые волосы, цепко держась на крепком теле, пока его несут к дивану - или куда-то туда, вглубь полутемной комнаты, окутанной малиново-сиреневым неоновым свечением похабных ламп с красноречивым посылом. Черт, если тут раньше был не притон, то что?

Сейчас все мысли только об этом - квартирка для бесконечного траха. И от этого внезапного осознания почему-то становится смешно, и Ренджи беззвучно смеется в чужой висок, прилипнув полностью к чужому телу. Хотя почему чужому? Это тело его любимого Солнца. Его Солнца. И больше ничьего.

«Черт…» - Данное сакральное осознание вдруг слишком тяжело даётся, и Луна судорожно выдыхает. Руки крепко держатся за шею и плечи, пальцы впиваются в чуть потную кожу - как же Токи потрясающе пахнет! Как самое настоящее хищное животное! И этот аромат сводит с ума.

Вновь и вновь.

- Я разрешаю всё и даже больше. - Он уверенно целует Токи в переносицу, чуть выгибается, чтобы одарить неторопливыми поцелуями его полуприкрытые глаза, а после скулы и щеки. - Я отдаю себя всего своему ками, - Ренджи шепчет едва слышно, и голос его через сбивчивое и всё ещё невостановившееся жаркое дыхание звучит совсем низко и томно, но так, будто он читает древние молитвы, лишь бы задарить древнее злобное божество, лишь бы получить его благоволение и внимание, - я хочу почтить его. Прими мои дары, великий, получи моё тело и душу. - Ренджи чуть отдаляется, чтобы заглянуть в лицо Токи и показать ему свою хитрую, демонически лисью улыбку.

Только бы Торкель понял, что больше не стоит спрашивать разрешений. Он ведь не фарфоровый, не хрупкий сосуд, над которым нужно прыгать и сдувать пылинки. Он демон-оборотень с несколькими хвостами, счёт которым не хочет вести даже он сам.

- Или… или хочешь, я сделаю всё сам? - Босой ногой гладит бедро, пока его несут, а пальцами уже накручивает на ладонь врановы волнистые волосы. - Будь, как у себя дома. Это и твои владения. - Трется будто невзначай пахом о живот и подаётся ближе, чтобы укусить за губу и после оттянуть её. - И всегда ими будут, пока я здесь. - Шумно выдыхает прямо в губы, такие сладкие, с горечью и флёром алкоголя, отчего хитрая коварная улыбка расцветает ещё шире, подчеркивая и без того инфернальный образ - хотя для кого он таковой-то? Для них двоих явно обычный и даже притягательный, нежели отталкивающий, так что.

Неоновый свет ночников на грани закатного неба, когда надвигающаяся глубокая манящая синева ночи спускается на землю, лижет очертания лиц обоих, придавая им мистический обескураживающий облик, а тени от дрожащих на ветру свечей танцуют на коже, предлагая одурманенной фантазии пуститься во все тяжкие. И Ренджи на несколько мгновений замирает, не в силах оторваться от любования своей инфернальной пылающей звездой. Даже тогда, когда Токи опускает его на диван. Босая нога случайно задевает раскрытый ноутбук, что притулился на маленьком столике у кресла-качалки.

- Знаешь, мертвым душам нужно тридцать три года, чтобы переродиться в ками… кажется так… Их надо задабривать, чтобы они перестали быть злыми. - Он опускает ноги и руки, размыкая объятия, - я переродился уже дважды, и не знаю, злой всё ещё или нет… но! Для задабривания нужно саке. Примешь ли ты моё и позволишь вкусить своё? - Ведь у них вся ночь впереди, правда? И опуская руки, Ренджи болезненно царапает оголенную кожу Токи, памятуя, что тот любит, когда больно. - Я могу доставить тебе куда больше удовольствия, только пожелай. Я всё сделаю. - Торопливо и жарко шепчет, сверкая отголосками обеих душ, что таятся в его теле. Будто демон, что искушает невинные души.

Отредактировано Kurosawa Ren (2022-01-29 02:05:42)

Солнце называет свою Луну загадочным туатом, о природе которого Луна может лишь догадываться. Он даже не знает из какой религии или мифологии - а для Ренджи вся религия была мифологией - это создание и понимает, что толком ничего и не знает о Токи. Эта мысль втыкается под лопатку болезненным и стыдливым укором, но черта дремлющего и неугасающего оптимизма тут же находит выход - у них просто ещё не было возможности, чтобы нырнуть поглубже в судьбы и прошлое друг друга. Ведь для некоторых вещей нужно время и подходящий момент. Токи дал же очередную таинственную деталь, что так манили к нему Ренджи, погружая всё глубже и глубже в желание узнать его.

Как погружала сейчас в омут взбаламученных чувств эта мягкая влюблённая улыбка - и Ренджи с головой нырнул в неё, ощущая как нечто внутри него самого отзывается на эти искренние и такие восхитительные чистые эмоции Токи, что в какой-то момент начинает казаться, что можешь продержаться только на них одних сколь угодно долго. Даже без воздуха. Лишь бы Его Солнце и дальше так смотрел, улыбался, касался и говорил. А то, что Солнце говорил…. То как себя вёл…. Луна всё больше и больше ощущал, что пропадает. Пропадает для самого себя - очень уж Его почерневшая пылающая Звезда был притягателен до онемения кончиков пальцев в конечностях. И Ренджи это безумно нравилось. Он готов был вечно наслаждаться реакциями и раскрывающимися чертами Токи, жадно поглощая их, как одержимый. И даже думать о том, что это невозможно в силу разных причин, совсем не хотелось. Может же он позволить себе помечтать чуть более эгоистично, чем обычно.

- Кто знает, - только и откликнулся Безликий, расплываясь в хитрой дразнящей улыбке, на эти волшебные слова про мифического туата. - Всё может быть. - Позже он обязательно спросит. Лишь бы не забыть. Он столько всего хочет спросить уже много времени, но каждый раз при личной встрече или общении на расстоянии растущие волнительные чувства и эмоции захлестывают с головой, что всё на свете забывается - будто сильный ветер, наполненный влагой, проникает в него через кожу, пропитывая саму его сущность и наполняя небывалой мощью и бодростью, так же, как раздувает и наполняет ими же парус лодки, бороздящей просторы диких волн.

Рядом с Токи невозможно оставаться спокойным. Да и не хочется, если честно. Эти эмоции так новы, загадочны, любопытны и интересны и для самого Ренджи. И если в их «первую» встречу, в первые минут десять-двадцать личного общения с таким странным и нехарактерным для адекватных знакомств прощупыванием друг друга, пока они курили и шли до церкви, Ренджи ощущал себя в основном привычно. Тот самый обледеневший ночной странник, блуждающий в ночи и по закоулкам собственной - теперь уже намного более полной, чем прежде - памяти, чаще отталкивающий других своей закрытостью, вдумчивостью и некой мечтательностью, что расценивались обычно, как высокомерие или неадекватные странности. Который, однако, впервые почувствовал и острое желание позаботиться, защитить, сохранить, раскрыть и познать. Прикоснуться к чему-то невероятно красивому, хрупкому и глубинному - тому, что таилось в душе коллеги-музыканта. Бороться и сражаться за эту драгоценность с целым миром и даже мирами, если потребуется. Это чувство и желание для Ренджи были действительно в новинку. И ему это так понравилось. Он даже не рассчитывал тогда, что между ними может зародиться не просто профессиональный интерес друг к другу на почве музыки, а дружба. Глубокая и настоящая, как та, кусочки которой - каждая по-своему неповторимая - он бережно хранил в сердце: к подруге из школьных лет и к названному брату-музыканту, фамилию которого носил. И уж тем более Ренджи вообще не думал о хоть каких-то низменных плотских желаниях, сводящихся к сексу. Как и чувствах вообще. Да, он болтал по своему обыкновению странные вещи о любви - сам даже не смог бы объяснить почему вообще завёл такую тему. Может, из-за произошедшего 16 марта 2020 в Буффало и последующей за этим двухнедельной «комы»? Когда вернувшийся Минору обрушил многие недостающие важные куски мозаики на Ренджи; и теперь уже Ренджи не мог понять нужно ли ему включаться или нет смысла жить в той клетке, в которой жил Минору. В которой жил он сам, считай, большую часть своей жизни, рождённый, чтобы стать свободным, но угодивший в лапы всё тех же психопатов-садистов, как-будто иного пути и не могло было быть. Нелепо.

Но раскрыв свою душу в церкви, Токи затронул и вытащил на поверхность такие скрытые материи из Ренджи, о которых он сам даже не подозревал, думая, что их просто-напросто не существует. Хоть и мечтал о них временами. Особенно после того, как оказался на распутье и в абсолютном внутреннем хаосе, пытаясь выстроить что-то заново, сложить более-менее осознанную четкую картинку. Чтобы понять, чего хочет он сам и куда вообще, и как стоит теперь двигаться дальше.

Что именно тогда было, когда он случайно увидел на столбе рукотворную афишку, привлёкшую его внимание нечитаемым отталкивающим шрифтом, что был свойственен тем самым жанрам музыки, которыми жил и дышал сам Ренджи? Когда его сердце затрепетало, будто лепестки сакуры на весеннем тёплом ветру. В этой забытой всем миром американской деревне. Если думать сейчас о том, во что вылилось их знакомство, как зажглась и вспыхнула искра между ними и в какое сладкое безумие разрасталась, можно ли назвать ту случайную афишу неким знаком судьбы? Наверное, можно. Как и начать размышлять о том да сём, но Ренджи не хотел. Потому что это стало бы теми же рамками и той же клеткой, из которой он пытался вырваться. Их связь нечто более и она не должна натягиваться на рамки ни понимания, ни уж тем более общественных норм, в которые они оба никоим образом не вписывались да и, по правде сказать, были вырваны из них и отринуты самим обществом ещё с рождения.

Ренджи так чувствовал. Хоть и не знал всего.

Как чувствовал и то, что они способны создать собственную реальность, подвластную только им двоим - творческим чудаковатым парням с отклонениями в психике, которые, если опираться на слова Токи, будут лишь усиливаться от их растущих чувств и личного взаимодействия на одной - своей особенной - орбите. А значит таков их путь и нужно жить каждым мгновением, как и завещал кодекс бусидо.

Его предки, как и его клан якудза - как и все якудза -  жили по этому пути, адаптированному под современные гангстерские реалии. Он же, сам того не осознавая, жил по пути отца, который не оставлял путь любви до последнего и не пренебрегал им ради господина и страны, а в случае отца - ради оябуна и клана. Но отцу повезло - его честь была сохранена, потому что его любовью была его семья, а семья была во главе клана.

Ренджи уже однажды предпочёл любовь долгу - любовь ненастоящую и не свою, а совсем другой личности - к тому, кого Токи предлагал заразить редкой болезнью «смеющегося каннибала», и тем самым предал семью - своего опекуна - и свою честь, потеряв наставника, отпустив цель и солгав о выполненной операции. Он отпустил окончательно это чувство вины лишь недавно, буквально во время эксперимента с голодом.

Он думал выйти «из игры» окончательно, оставив чистильщиков, и с честью полноценно ждать, когда за ним придёт ликвидатор, потому что своих чистильщики просто так не отпускают - своего рода сепукку, если так подумать. Но теперь, теперь он хочет продолжать идти своим этим путём чести и дальше, путём прячущегося во тьме - ниндзя-убийцы, - чтобы встать на путь истинной любви. Ради Токи. И ради себя. И ради Минору. Потому что именно теперь он понял, что просто обязан бороться и более никому не позволять властвовать над его свободой. Только он будет решать, когда можно свободой пренебречь во имя своих сомнительных извращённых удовольствий, берущих корни из насильственно поломанной психики Минору, о которой Ренджи теперь знает, если не всё, то многое.

Может, именно так у него получится сделать счастливым и свое Солнце? Луна бы этого очень хотел.

Он болтает о ками. Зачем он об этом болтает? Ренджи не знает, но этот льющийся поток слов, зарождающий ту самую реальность, в которую так красиво вплетаются слова Токи, несколько разряжает накал страстей. И всё же Луна не выдерживает - некий нервно-возбужденный смех вырывается из него скромной тихой волной, пока Солнце избавляет его от штанов. Это похоже на какой-то извращённый наркоманский приход неадекватного счастья. Когда рамки перестают иметь хоть какое-то значение, стены, пол и потолок тоже, когда пространство искривляется, а время останавливается и для тебя существует только здесь и сейчас - твои сильные эмоции, воздействие наркотика или алкоголя на разум и твое тело - тебе сложновато с этим справится и от этого слишком хорошо, а потому начинается бесконтрольное веселье. Наверное, так и есть, а его наркотик это Токи, который, наконец, добрался до него.

От поцелуя чувствительной стороны бедра Ренджи вздрагивает из-за растущего наслаждения и всё ещё витающей в воздухе неизвестности - он сейчас и впрямь, будто сильно пьян и как-будто не осознаёт, что вообще происходит, кайфуя ещё и от каждого мгновения, что таит в себе непредсказуемость.

- Да уж, век не расплатишься! - Танцует в воздухе вместе с дурманящими благовониями дерзкая шутка, а сам Луна хищно щурит свои лисьи коварные глаза, в одном из которых сейчас отражаются озорные блики малиново-сиреневого тумана. Он даже позабыл уже о чем говорил ещё каких-то минут пять назад, а то и меньше. Про все эти почтения и милости. Все глупости, что кружились в голове, либо выветрились под воздействием маняще демонического очарования его парня, либо зарождались новые, подхлестываемые властно-соблазняющими и игривыми манипуляциями Солнца.

Токи прикусывает и оттягивает кожу на колене - и столько в этом действе тонких чувственных граней, что Ренджи сам закусывает свою губу и мелко дрожит, напрягаясь от предвкушения и чувствуя, как новая волна мурашек устремляется от места укуса к затылку бурным течением.
«Черт возьми, за что он такой охуенный?!»

- Ах! - От резкого движения Ренджи не удержался и расхохотался, как счастливый дурачок под приходом. Он кое-как вытащил из-под себя зажевавшуюся подушку и закрылся ей, чтобы успокоиться и не сбивать Токи с настроя.

Ему было и слишком хорошо, и слишком сладко, и слишком стыдно, и слишком непривычно, и хотелось ещё и ещё. Рядом с Токи Ренджи ощущал свою двойственность, как никогда прежде. Рядом с Солнцем в Луне одновременно уживались сила и уязвимость, дерзость и стеснительность, похоть и невинность. Приглушенный чёрный цвет - самый комфортный для Ренджи - обретал свою абсолютную насыщенность, а к синим оттенкам меланхолии примешивались алые краски страсти, обращая их общий с Токи цвет в пульсирующий чувствами глубокий фиолетовый.

Через каких-то несколько бесконечно волшебных мгновений Ренджи вдруг понял, что соседские стоны прекратились, а то, что он слышал, были его собственные - приглушенные темно-желтой подушкой в перемешку с шумным жарким дыханием, отдающим грохотом в висках. И тогда он неслушающимися руками откинул подушку чуть в сторону и рвано избавился от мешающейся майки, прогибаясь по-кошачьи. Ему нравилось демонстрировать своё тело Солнцу. Он готов был ночи напролёт - ведь именно тогда они и пересекались - расхаживать перед своей Почерневшей Звездой нагишом, являя обе стороны Луны: светлую и обратную, затянутую узорами темных облаков.

Влажный и горячий язык Токи вылизывал его так усердно, проникая внутрь, что от мыслей о негигиеничности, стыде и скованности не осталось и следа - Ренджи полностью расслабился и даже не заметил этого. А ещё он чувствовал чужой взгляд на себе, полный укора и неодобрения, в голове звучал тихий бесцветный недовольный голос:
- «Он вам не подходит. То, что вы творите, это низко.»
И эти составляющие распалили его ещё сильнее. Ренджи скользнул руками вниз - одной к своему пульсирующему члену, другой к растрепанному затылку Токи - и обнял своего парня ногами за плечи, по возможности впиваясь пальцами в его располосованную старыми шрамами спину, и развратно томно протянул на выдохе сквозь тихий стон: - Извращенец. - И таковым можно было посчитать каждого из них троих: и наблюдающего вуайериста-Кё-сана, и Торкеля, с голодным упоением ублажающего своего личного эксгибициониста-Ренджи.

Он вспомнил, как впервые увидел эти шрамы. Точнее те, что были много ниже, на пояснице, на границе ремня и соблазнительных ямочек спины. Как совсем наивно и по-детски решил, что Тора бьют родители, как испугался за него и почувствовал смятение с непонятным тогда для себя чувством сопереживания и фантомной боли, будто он сам проходил через подобные побои. А ведь он и правда через них проходил - теперь-то Ренджи это знает. Но тогда… тогда отреагировало его тело через отголоски глубоко запрятанной памяти, как реагировало и на прочие многие моменты в тот странный вечер-ночь. Их самой первой встречи. Так что это было? Тогда и в тот день с афишей? Судьба или же сплошные совпадения? А вдруг они уже пересекались когда-то давно в иной реальности и в иной жизни? Вдруг реинкарнация всё же существует? А если они и правда Солнце и Луна, перерождающиеся в определённые временные промежутки в человеческих телах? Если так, то сколько раз уже они пытались быть вместе? Смогут ли сейчас?

Аудионастроение

Тихое рычание или нечто подобное, столь похожее на тот внезапный голодный неистовый рык хищного зверя, что Ренджи услышал в трубке последним, проникло вновь в его сознание, мурашками окутывая пылающую кожу и распространяясь невидимыми, поглощающими саму душу жадными прикосновениями по всему телу. Ренджи невольно шумно выдохнул, чувствуя, как задыхается от внезапно накрывшего порыва ещё большего возбуждения.

Пальцы руки выскальзывают из спутанных густых волос, когда Токи чуть выпрямляется, но на их место тут же устремляются пальцы растатуироварной японскими облаками ноги, взятой в сладкий плен. Звон пряжки ремня и звук рычащей ширинки заставляет замереть и напрячься в не менее сладком нетерпении. Рен вновь делает судорожный вдох, чувствуя, что начинает уже дрожать. Он не знает, куда деть свою освободившуюся руку, а потому просто тянет в рот и закусывает пальцы, лишь бы не сойти с ума раньше времени - зрительно он впился в потемневшие от страсти глаза напротив, что казались сейчас похожи на раскрытую чёрную душу, услужливо представшего перед ним зловещего демона из потустороннего мира, и от этой потрясающей ассоциации кружило голову совсем уж беспощадно. Да Ренджи и рад был прыгнуть в неё с головой, отдаться полностью и бесповоротно своему потустороннему чёрному Солнцу!

ー Такой непослушный… - И Ренджи клацает зубами в ответ, когда уже его столь увлечённо занятую руку вынуждают насильно убраться куда подальше от собственного же члена, будто и впрямь ставят на место нашкодившего нетерпеливого ребёнка. А может, ребёнок ко всему прочему еще и неосознанно провоцирует? Ведь ему безумно нравятся реакции Торкеля. И то, как мгновенно сменяется его так и не расцветший оскал на абсолютное хладнокровие, что так нравится Луне, и Луна уже сама мгновенно вспыхивает ещё большим нетерпением, вновь выгибаясь в спине и напрягаясь мышцами ног. Бёдра адски сводит от переполняющего желания и готовности принять в себя.

- Для Луны существует только ее Солнце, - шумно и прерывисто выдыхает жаркие слова, глядя на манипуляции языка с пальцами. Извиваясь будто пока что всё ещё сонная змея и не скрывая изнывающего выражения лица, неотрывно следит за Токи и тут же вздрагивает, выгнувшись навстречу в спине куда сильнее, чем прежде, замирает, потому что пальцы проникают внутрь. Брови подрагивают в изломе страдающего удовольствия, пока приоткрывшийся рот рвано и часто хватает воздух. Глаза зажмурены, всё тело пылает. Пальцы одной руки сцепились в замок с чужими, что заключили их в сладкие оковы; а другие впиваются в собственное горло, будто хотят разорвать его.

- О-ох, ками-сама! - Не выдерживает и выдаёт срывающимся в мольбе сиплым голосом, чувствуя такой желанный член, голодно трущийся о его задницу, пока пальцы ненасытно двигаются внутри. Ещё и это обещание - Ренджи невольно сжимает свои мышцы от внезапно нахлынувшего чувства восторга, препятствуя прохождению. Знал бы Торкель, насколько в точку попал этими словами. Голову вдруг пьяно ведёт куда-то в сторону, будто он и не лежит вовсе, а стоит - похоже, кровь совсем отлила от мозга. Дышать все сложнее, а контролировать своё тело и подавно. Слишком хорошо.

И тут эти жестокие слова! Взгляд и жесты! Такие жестокие и властные, что уже только от них хочется кончить.
- Изве-е-ерг! - Демонстративно недовольно выдыхает Рен, резко подаваясь головой вперёд и утробно рыча, но в его собственных глазах плескаются восторг и обожание, достигшие, если не своего апогея, то очень близкие к нему.
«Ах ты!» - Вновь клацает зубами и подаётся уже бёдрами навстречу столь мучительно напористому и издевательски сдерживаемому давлению. Он чувствует, как чужой влажный жар соединяется с его собственным, но и сам сдерживается, не даёт проникнуть  в себя, хотя на мгновение от встречного напористого движения показалось, что Токи всё-таки немного случайно вошёл и тут же вышел.

Хорошо. Луна неотрывно пожирает прищуренным взглядом своё Солнце и подносит к пересохшим губам свободную руку. Похабно облизывается и вонзает свои зубы в подушечку ладони, прямо над косточкой запястья, давя лишь на одну сторону. Правый клык у Ренджи от природы несколько выступает на фоне остальных зубов и куда более заострённый, будто и впрямь принадлежит вампиру или по меньшей мере хищнику. А несколько лет назад он ещё и «пострадал» от разъевшего эмаль кислого ягодного чая, которым Ренджи слишком увлекался в то время, и обзавёлся несколькими острыми зазубринами, что подтачивались стоматологом, но каждый раз от кислой пищи вновь заострялись. Впрочем, именно теперь Ренджи понял, как ему повезло с ним, даже подумывал, а не заострить ли и второй, чтобы можно было наслаждаться с Токи более интересными кровавыми играми, если его парень пожелает, конечно.

Алая капиллярная кровь по своему обыкновению полилась по руке слишком быстрым, каким-то даже нетерпеливым потоком. Ренджи сжал кулак и поднял руку над своим торсом, позволяя крови обильно капать на тяжело вздымающуюся грудь и крепкий впалый живот.

- Я отдаю своему ками всего себя. - Глаза всё так же неотрывно смотрят в глаза напротив, моргнув лишь однажды из-за так и не снятой линзы. - И плоть, и кровь, и душу. Прими же мое подношение, - медленно слизывает короткую дорожку с предплечья, но так, чтобы распалить сильнее и ни в коем случае не лишать своей крови своё темное божество, - возьми меня всего… Властвуй надо мной, пожирай и вкушай, - тяжело дыша от всё более растущего желания, которое сам уже не в силах сдерживать. - Я весь только твой… мое Черное Солнце!

Отредактировано Kurosawa Ren (2022-02-11 19:28:44)

«Ты когда-нибудь любил?»

Он произнёс тогда эти слова возмутительно безэмоциональным, безжизненным тоном, может, даже слишком жестоким. Будто интересовался не о чем-то важном и сугубо личном, а скучающе вопрошал о погоде - одна из тех тем для поддержания абсолютно ненужного разговора из соображений вежливости и норм этикета.

Зачем он тогда это спросил? Может, всё ещё хотел узнать чужой опыт или даже найти ответ на вопрос, который когда-то давно интересовал его пылкое юное сердце, но который ввиду пережитых лет насильственной и потребительской жестокости на грани бесчеловечного отношения к себе превратился лишь в изредка вспоминаемые слова, начертанные на сухом потрескавшемся камне под тоннами мертвого песка. Когда они вспоминались, просыпалось то самое юное чувственное пылкое сердце, жаждущее любви и ласки, жаждущее получать и отдавать равноценное, но такое неизвестное и, казалось бы, никогда недостижимое. Где-то глубоко внутри он все-таки надеялся однажды познать это чувство.

Что такое любовь? Кажется, они с Токи всё-таки нашли ответ.
В чем Ренджи уверен, так это в том, что сейчас они любят друг друга - именно любят. И любят своей изнывающей, всепоглощающей, извращённой и одновременно бесконечно чистой любовью. Когда хочется растерзать, поглотить и стать единым. Быть растерзанным, поглощенным и отдать всего себя навстречу. Чтобы чувствовать каждой клеткой, переживать каждое мгновение сладкого болезненного наслаждения и срываться в абсолютное прекрасное безумие, как одно целое - как единая душа и единое тело.

Эгоистично ли это? Аномально?
Ренджи плевать. Ему хочется стать для Солнца самым лучшим, сделать его самым счастливым, потому что он уже получал от него так много, как не получал никогда прежде. Быть может они совершают ошибку, что столь бездумно прыгают в пропасть столь сильных чувств, но Ренджи и на это плевать. Для него имеет значение только здесь и сейчас. А если в будущем нужно будет, он устранит любую проблему на их пути, будь то человек или призрак. По-крайней мере, попытается изо всех доступных ему сил и ресурсов. Ренджи не сдастся просто так. Даже, если в его чувствах не останется ничего красивого и жертвенного, того самого, о чем утверждали всевозможные поэты и писатели, давая свои определения любви. Потому что…

Любовь Солнца и Луны - иная.

То как Торкель перевоплощается, сменяя свою животную и одновременно хладнокровную властную сущность на внезапную искреннюю покорность, тут же подключая страсть - швыряя в более удобное положение - выбивает из Ренджи выдох абсолютного восторга. Он на короткое предвкушающее мгновение закрывает глаза, мягко обвивая плечи своего парня руками, дрожащими от нетерпения и подкатывающей усталости - сдерживаться рядом с Солнцем слишком тяжело, но оно того стоит. Оно стоит всех мук и испытаний прошлых лет, чтобы познать, что такое настоящая любовь, желание и страсть. Их любовь, их желание, их страсть.

Через короткие мгновения боли к бесконечному долгожданному удовольствию. Он неосознанно впивается пальцами в кожу, хмурится и пытается расслабиться, кусает губы, но глухой стон боли всё же предательски вырывается из его груди, чтобы почти тут же обратиться в стон удовольствия. Ренджи чувствует, как Токи проникает в него всё глубже и глубже, и его впервые накрывает бесконтрольным трепетом и необъяснимым чувством непознанного ранее счастья. Впервые ему этого, действительно, хочется и впервые ему это по-настоящему нравится.

И Луна не сдерживается, позволяя себе вновь и вновь раскрывать свою душу, выворачивать эмоции наизнанку, разрешая опалять внутренности его некогда замёрзшей темной сущности, чтобы наполнить ее разгоряченным и не менее чёрным прекрасным Солнечным сиянием.
Горячее рваное дыхание обжигает, и кажется, будто Солнце прожжет в гортани дыру, и Луна от этой по сути сумасшедшей ассоциации расплывается в дурной улыбке. Чуть дрогнувшей от внезапно сжавшихся на шее пальцев, чтобы расплыться в ещё большем больном восторге. Ренджи распахивает глаза, впиваясь затуманенным взглядом в нависающий потолок, где пляшут свой демонический танец инфернальные тени; и обнимает Торкеля ногами, чтобы тому было проще беспрепятственно входить, а между ними более не оставалось больше никаких преград. Хочется чувствовать жар любимого тела, перекатывание напряжённых крепких мышц. Ощущать, как болезненно сладко натягиваются кольца пирсинга каждый раз от более тесного трения и как столь незначительное количество крови втирается в их поры вместе с горячим потом, будто ароматическое масло для пылкого массажа.

Жаркий тихий стон проникает через ухо вместе с не менее жарким дыханием прямо в мозг, опаляя внезапным воспоминанием самой первой их невинной близости. Голову вновь, как и несколькими минутами ранее, резко и коротко ведёт в бок, будто у сильно пьяного, хотя она и недвижима вовсе - Ренджи буквально бросает в ту хижину. Словно сквозь зеркало водной глади, он проникает сквозь толщу времени в столь яркое первое интимное ощущение непознанных ранее соприкосновений и поцелуя в щеку. И он вновь, как и тогда, двенадцать лет тому назад, широко улыбается. Слышит неожиданные слова и тут же бесконтрольно сжимает ребра Тора коленями, а ногтями до боли впивается в шрамированную спину, замирая, задыхаясь от непроизвольного восторга.

Маленький мой…

Эти прекрасные, до ужаса чувственные, искренние и откровенно ненормальные слова набатом стучат в голове, отдаваясь эхом в груди и паху, оглушая и окатывая раз за разом свирепой волной ещё более бесконтрольного восторга. Черт возьми, как же невероятно звучат эти слова! Наверное, он совсем больной, раз они его ТАК возбудили! Но Ренджи не чувствовал от данной мысли ни капли стыда, наоборот, интерес, бесконечную радость и гордость.

И он прикрывает глаза, чувствуя, как сладостные оковы на шее сжимаются ещё крепче, и довольно похотливо улыбается, едва дыша. Он позволяет Токи отстраниться, расчерчивая ногтями борозды к рёбрам и ослабляя свою хватку, марая с одной стороны вновь пошедшей кровью. Опускает и ноги ниже, обнимая своё Солнце уже за напряженные ягодицы, чувствуя, как те начинают двигаться более ненасытно. Токи проникает всё неистовее и быстрее, каждый раз будто пронзая его насквозь. Дышать от переполняющего извращенного наслаждения, что охватывает его добровольно отдавшееся тело и душу с каждым шлепком, с каждым чуть более сильным нажатием пальцев и с каждым собственническим жадным взглядом, всё тяжелее. Сквозь поволоку прикрытых разномастных глаз жертвенная Луна наблюдает за своим властным Солнцем, запоминая каждую деталь, и сквозь прерывистые, осипшие стоны улыбается, излучая тихий мерцающий свет счастья.

- Ски дэс… дайски дэс! - Не выдерживает и признаётся в своих чувствах тихим шепотом.

Когда Солнце замирает, прекращая голодное поступательное изучение глубинных тайн своей Луны, и снимает оковы, разрешая насладиться обманчивой свободой, Ренджи на мгновение думает, что всё испортил. Но он не позволяет этой мысли развиться из опарыша в нечто большее, не разрешает ей обратиться ядовитыми змеями, что с лёгкостью могли бы заполонить его нутро, копошась там и извиваясь от жажды уничтожить нечто сакральное и драгоценное. Он лишь глубоко дышит, пользуясь случаем, и улыбается. Его тело и душа сейчас похожи на растаявшее масло - податливые и горячие, - поэтому даже не дёргается и не моргает от внезапного приближения Солнца, которое кого-то иного могло бы даже напугать. Ведь у его драгоценного Чёрного Солнца такие противоречивые его же собственным чувствам эмоции: на лице одно - порой даже вообще полное отсутствие чего-либо, - но в душе пожар. По-крайней мере, когда Луна оказывается рядом или как-то иначе неосознанно влияет своим бледным, но таким сильным сиянием. Ренджи чувствует это, нет, он знает и понял это ещё в ту самую встречу, когда вкусил невероятно вкусной, горячей и такой опасной крови. И он без ума от этих творящихся с его парнем противоречий. Без ума от того, по какой невидимой и опасной тонкой грани они все время блуждают, сталкиваясь друг с другом, так легко создавая идеальную гармонию, будто так и должно было быть.

- Ски дэс… - Шепчет Ренджи громче, запуская разгоряченные пальцы во влажные любимые волосы, от которых сходит с ума, мягко и нежно царапая кожу головы, совершая что-то вроде неосознанного массажа. Он любит каждую деталь, каждую неуловимую эмоцию или жест, манеру держаться и голос, неловкость и смущение, перемежающиеся с неудержимой мощью и бесконечной силой воли, о которых Токи, может, даже не догадывается. Любит его всего. Нет. - Дайски дэс! - Громче, срываясь в полноценный неожиданный даже для самого себя стон. А всё только потому, что он услышал мягкое утробное рычание своего личного животного и эта вновь короткая дразнящая остановка. А в голове опять и опять сиплое и столь возбуждающее, дурманящее хрипение: - Мальчик мой…

Резкая смена положения - диван не выдерживает и с громким крякующим щелчком раскрывается, протестующе скрипя старыми пружинами - приводит к новым стонам, которые теперь уже просто невозможно сдерживать да и не хочется, ведь сладостных оков, лишающих воздуха, больше нет. Кажется, вот теперь его ахи и вздохи точно перекричали соседку снизу. Что подумают люди? Но от этой случайно проскочившей мысли и природной менталитетной сдержанности не осталось и следа, наоборот - на свободу вырвался похотливый демонический лис, всецело наслаждающийся столь развратным и несдержанным действом, которое сейчас они творили вместе с пробудившимся древним чёрным божеством северных ветров и стылых скал.

Ренджи запрокидывает руки, впиваясь пальцами в подлокотник, и громко стонет, стонет, стонет, глухо, прерывисто ахая в перерывах, выгибаясь навстречу каждому неудержимому толчку до самого предела, задыхаясь от безумного удовольствия. Кажется, он тоже вот-вот сорвётся. Но держится, чтобы оттянуть кульминацию, дабы разделить ее с тем, кто сводит с ума. С тем, кому сейчас он позволил бы даже убить себя, чтобы испытать наивысший пик блаженства, захоти Токи его задушить, передавив гортань, или сожрать, вспоров зубами живот, или, быть, может, вскрыть грудную клетку, выломав ребра этими сильными восхитительными руками, будто какой-то ненужный панцырь.

- Ааах, Sol! Ксо-о! - Протяжный задыхающийся вскрик-стон взрывает комнату в тот самый момент, когда Токи изливается в него. Через долю секунды сдаётся и Ренджи. Тёплая сперма заполняет его, пока этот восхитительный член его - и только его! - парня пульсирует, сокращаясь внутри. Собственная орошает окровавленный живот, пока чужая уже вытекает наружу, сползая горячей струйкой по промежности на диван. Ренджи тяжело дышит, расплываясь в счастливой уставшей улыбке, и притягивает Токи к себе, приподнимаясь навстречу, чтобы обвить руками и утянуть в объятия.

- Айситэру…. - Шепчет уже более глубокий смысл признания в горячий вспотевший висок и мягко целует, сжимая чувственные объятия сильнее, - ужасно люблю.

Отредактировано Kurosawa Ren (2022-02-17 15:34:12)

Слова признания через горячее дыхание просачиваются сквозь кожу вместе с потом и кровью, пропитывая и наполняя изнутри, разносясь по тоннелям кровеносных сосудов будто живительный кислород. Ренджи блаженно замирает, обнимая ещё крепче и одновременно куда более нежно, чем прежде, и счастливо уставше улыбается, вдыхая волшебный аромат любимых волос. Весь этот момент - какое-то сплошное волшебство. Точнее нет, рядом с Солнцем всегда волшебно и неважно, что они делают: играют друг для друга свою музыку, разговаривают по телефону или просто утопают во взглядах друг друга издалека. Что уж говорить о более глубоком и чувственном сближении.

Ренджи всегда казалось, что слова не способны донести истинных чувств и всегда относился к подобным признаниям несколько скептически - эти «три» слова сыпались буквально отовсюду: из музыки, киноиндустрии, книг, рекламы, порой даже на улице чуть ли не на каждом углу. Видимо, пока, действительно, не полюбишь, не поймёшь тех чувств, что доступны только тем, к кому они обращены. Он даже не думал, что сам сможет их произнести когда-нибудь, но когда чувства и эмоции перелились через край, сделать это оказалось так легко. Это вышло само собой - без каких-либо подгадываний и сомнений - живо и искренне.

Когда разум в отключке, а весь твой мир сужается до одного единственного человека и его отклика, ты будто превращаешься в некий инфернальный живой организм-цветок, впитывающий своими голодными любопытными щупальцами чужие эмоции. Даже, если бы Токи не признался в ответ, трагедии бы не произошло, потому что Ренджи понял его чувства ещё четыре дня назад после того, как Солнце раскрыл свою душу несколько иным образом. Они лежали почти также, но был в тех эмоциях совсем иной окрас, болезненный, но такой глубокий.

А теперь вместо жесткого пола они раскинулись на пострадавшем от их жгучей неистовой любви диване. Ренджи прижимается щекой к груди Токи и не может перестать счастливо и уставше улыбаться. Он обнимает своего парня уже руками и ногами, будто коала, прилипшая к дереву. Дыхание у обоих всё ещё загнанное, но постепенно восстанавливается, как и ритм бешено стучащих сердец.

Слушать песню солнечного сердца сейчас так приятно - она оглушающе прекрасна.

Разгоряченное вспотевшее тело начинает понемногу остывать, покрываясь гусиной кожей, и тогда удивленно замечаешь, как ночная прохлада облизывает непокрытые участки, скользя от кончиков пальцев вверх. Ренджи тихо смеется, и смех их сплетается воедино, так же, как и он зарывается пальцами ног в зажёванные гармошкой джинсы Токи.

Вопрос о еде заставляет чуточку врасплох - он совсем об этом забыл. Ренджи отрывается от своего любимого лишь на самую малость, чтобы взглянуть ему в лицо с нескрываемым интересом. Кажется, кое-кто прикормил одного демонического лиса.

- Пад-тай? - Тянет так, будто смакует и взвешивает, чуть хмурит брови, но не выдерживает и улыбается. - Я съем всё, что угодно, если это от тебя. Но… - Ренджи целует взмокшую грудь своего парня, неотрывно глядя на него исподлобья, - как насчёт того, чтобы поужинать у меня? - Коварно щурится и добавляет ещё более низким тягучим тоном, - в ванне? - Приподнимается и подтягивается, чтобы оказаться на уровне глаз. - Ты пока сходи за заказом, а я всё подготовлю. - Мягко касается губами подбородка, пальцами поглаживая выпирающую ключицу.

Его длинные волосы спадают на лицо Токи и щекочат собственное, чуть прикрывая плечи и спину от холода вместе с крепкими руками Солнца.

- Только не задерживайся слишком долго. - Нежно прочерчивает двумя пальцами по шее через подбородок к губам и надавливает на них. - А то я уже скучаю. - Он целует Токи в губы, не убирая своих пальцев, и мягко выскальзывает из объятий, поднимаясь и увлекая за собой за руки.

Хотелось бы ещё вот так полежать, но тогда их точно неумолимо накрыло бы сном. Погреться в ванне, прислонившись спиной к груди Солнца, соскользнув головой на плечо, хочется много больше. Почему бы не перенести «романтический» ужин прямо туда? Ведь ещё вся ночь впереди.

Отредактировано Kurosawa Ren (2022-02-18 14:40:39)

destroying angels

Внезапное и такое необходимое объятие. Не хочется разлучаться даже на мгновение. Ренджи также автоматически обвивает шею Токи, как тот притягивает его к себе, и коротко, почти бесшумно выдыхает свою улыбку прямо в поцелуй на столь провоцирующее движение бёдрами.
«Твой коктейль я обязательно попробую,» - обещает он мысленно, ненадолго провожая кошачьим уставше довольным взглядом своё Солнце, не решившись тогда ответить, чтобы не спугнуть столь робкие, но меткие заигрывания своего парня и насладиться ими по полной. В конце-концов он так и не успел попробовать Токи на вкус, а хотел!

Ещё более внезапная и тёплая просьба обескураживает, и Ренджи кивает, глядя уже на то, как закрывается дверь. Потрясающие чувства взрываются новой волной чувственной нежности и разливаются перечной негой по измотанному, но такому счастливому телу. Он подходит к журнальному столику, чтобы взять салфетки и стереть сперму со своих ног. Необъяснимое ощущение подталкивает оглянуться на распахнутое окно - но вместо ненужных свидетелей, как на ладони супермаркет и чуть подальше мерцает неоновая вывеска секс-шопа. Если кто-то и видел их, то явно уже успел скрыться, вероятно, опасающийся быть замеченным. Отчего-то приходит мысль, что это была та девчонка-кассирша, вышедшая покурить, и довольная усмешка расцветает на губах Ренджи. Пожалуй, их сейчас не только видела, но и несколькими минутами ранее слышала добрая половина района.

«Очаровательно.» - Ни капли опасения или страха, а ведь, пожалуй, стоило бы получше шифроваться в столь небольшой «деревне».
Нужно будет угостить девушку ещё раз мороженкой, чтобы и дальше хранила их секрет. Отчего-то за эти четыре дня, пока он закупался у неё, создалось впечатление, что девчонка на их стороне. В отличие от вечно бухтящего наставления Кё-сана - благо, он скрылся и, если и подсматривал, то молча.

И всё же Ренджи поспешил в ванную комнату, чтобы успеть подготовить хотя бы большую часть атмосферы к возвращению своего Солнца. Он захватил телефон и бесшумной поступью скрылся за этими милыми и одновременно пошлыми шторками. Эта квартира явно в его вкусе. Во вкусе потаённой дерзкой части себя, о которой он и не задумывался толком, несмотря на то, что однажды выпустил ее ненадолго наружу - ещё в школе, во время хэллоуинской вечеринки в Нью-Йорке. А ведь те латексные сапоги, фетишная маска кота с поводком на ошейнике и зелёная шуба всё ещё хранятся в его гардеробе. Вряд ли стоит их показывать Токи, но вот ошейник мог бы им даже пригодиться.

Эта дерзкая половинка себя раскрывается и сейчас - рядом с Токи она буквально правит балом, и честно говоря, Луна от этого кайфует. А ещё он кайфует от того, чего никогда не делал прежде - обустраивает по наитию всю эту уютную обстановку только для них двоих. А главное, ради Токи. Хочется, чтобы он максимально отдохнул и восполнил свои силы после тяжелого трудового дня и столь пылкого первого раза.

Смятые салфетки летят в урну под раковиной. А Ренджи повязывает черное полотенце на бёдра и, запомнив самые первые наставления своего парня, включает воду в ванне, чтобы прошла ржавчина. За это время он успевает поджечь все свечи, распиханные хозяйкой квартиры по всем углам и полкам, а после выключить свет. Подставляет табурет, чтобы использовать его в качестве импровизированного стола, и, наконец, оставляет ванну наполняться комфортной горячей водой. Под струю выливается колпачок пены с ароматом сандала, следом добавляется немного тонизирующей соли. Всё довольно сдержанно и по делу - никаких девчачьих ароматов или бесполезных штук. Вот бы как-нибудь посетить с Токи горячие источники - быть может, им всё же удастся совершить однажды путешествие в страны их предков.

И на этой мечтающей ноте Ренджи приваливается задницей к раковине и ищет уже в телефоне подходящую ненавязчивую музыку - одну из любимых немецких групп, которые неоднократно успокаивали его своим потрясающим атмосферным темным джазом. Телефон опускается на закрытую крышку унитаза почти в тот самый момент, когда Луна слышит любимый голос - Солнце вернулся.

- С возвращением, - встречает его мягким тоном, но не на японском - хочется всё же, чтобы Токи его понимал. - Ого, сколько всего. Закрывай дверь быстрее, - поспешно вставляет шутливое наставление, а сам подныривает рукой под локоть парня, не давая ему возможности опомниться, и тем самым зажимает Токи между собой и дверью. Звук щелчка добавляет мягкий поцелуй в щеку, - чтобы тепло не убежало, - шепчет Ренджи и забирает пакет с улыбкой на лице, наконец, выпуская Токи из маленького игривого плена.

- Как вкусно пахнет, - он лишь засунул нос в пакет, а желудок уже отозвался тихим голодным урчанием. - Там в стакане твоя зубная щетка, - выставляя содержимое пакета на табурет и унитаз, Рен кивает на полочку над раковиной. Он купил щётку для Токи, чтобы максимально чувствовать присутствие парня в своей жизни, ведь по сути обе их квартиры - как одна.

- Хочешь, чтобы я умылся и снял линзу? - Он уже подтягивает Токи за ремень и начинает его расстёгивать, опустив взгляд на пряжку. - Прости, не успел смыть грим - по работе созванивался с группой - ты такой неистовый. - Вскидывает хищно бровь и расплывается в игривой улыбке, возвращая кокетливый взгляд Солнцу. И, теряя интерес к ремню, тянется за своей зубной щеткой в такой же уютно обнимающей позе, как ещё недавно закрывал дверь, не желая уже выпускать из полуобъятий.

Отредактировано Kurosawa Ren (2022-02-19 02:07:05)

На мгновение вдруг кажется, что Токи будто бы снова зажался, и Ренджи мягко целует его в лопатку, а после отстраняется, давая больше личного пространства. Он волнуется, а не перебарщивает ли со своим вниманием, нежностями и вообще порывами как можно больше и чаще прикасаться - сейчас почему-то не хочется отходить от своего Чёрного Солнца ни на йоту. Наоборот, некое непроизвольное желание буквально приклеиться и дышать одним воздухом, чувствовать тепло тела, сердцебиение и малейшие сокращения мышц - и вовсе не тех, о которых можно было бы подумать в данной ситуации. Теперь-то Ренджи понимает, что означает стать одним целым и впервые чувствовать столь возвышенное, какое-то даже парящее чувство, влюблённый трепет и восторг после секса. Нет, после потрясающего акта любви.

- Ничего страшного. - Он улыбается и наклоняется, чтобы поднять колпачок - тот обнаруживается лишь через пару секунд, из-за чего приходится немного задержаться в ногах Токи. Но когда поднимается, замечает рассеянный и четко направленный взгляд своего парня вкупе со столь милой шепелявостью, что не выдерживает и вновь расплывается в улыбке одними губами, пока выдавливает пасту и закручивает тюбик. А после вдруг поднимает обеспокоенный взгляд, - может это из-за того, что я так часто пил твою кровь? - В голосе звучит неподдельная тревога, Ренджи и в голову не приходит довольно очевидное объяснение феномена рассеянности. Он сейчас вновь похож на наивного подростка из той хижины. Наверное, это всё из-за нет-нет да и проскакивающего волнения и неопытности в плане столь глубоких чувственных материй, как любовь. И чтобы заткнуть себя, принимается тоже чистить зубы, дотянувшись перед этим к полке, чтобы вернуть зубную пасту на место, как вдруг вспоминает про воду и резко бросается выключить кран. Не хватало ещё затопить соседей. Сначала взяли пальму первенства в горячности и страсти, а потом ещё и залили проигравших - перспектива всю оставшуюся ночь разбираться с этими шумными вульгарными людьми вместо того, чтобы окончательно позабыть о существовании окружающего мира в объятиях друг друга, Ренджи совсем не радовала.

- Уфпел… - облегченно выдохнул он, убирая от лица пряди длинной челки, и ненароком нервно, но тихо рассмеялся, оборачиваясь обратно. - Ну… - протянул Ренджи на вопрос про группу и сплюнул пену, - как обычно впрочем-то. - Открыл кран и набрал воды в ладонь, прополоскал рот и вновь сплюнул, взглянув исподлобья на Токи через зеркало и улыбнувшись ему хищно на левую сторону лица, не выпрямляясь в пояснице, из-за чего как-будто случайно упёрся задницей в бедра парня - тут ведь так мало места. Но услышав комплимент, прищурился и выпрямился, улыбаясь уже нежнее.

- Тогда умоюсь. А ты пока забирайся. - И пока занимался перед зеркалом возвращением себя, немного рассказал про «новости». - Один из лидеров как всегда психует, что я сорвался зимой посреди записи нового альбома, ничего не объяснив. Такое периодически происходит из-за моей основной работы. Он меня даже уволил сегодня, решив, что я пропал на полгода, потому что пишу свой сольник. Не волнуйся, без меня им особо не просуществовать. - Ватные диски полетели в урну, а он хорошенько умылся тёплой водой, и уже через пару мгновений смотрел на собственное отражение, к которому начал даже привыкать. - Я - лицо группы. Безликий. - Иронично усмехнулся каламбуру слов, - занимаюсь лирикой, музыкой, сведением, даже за работой менеджера слежу, словом, делаю почти всё. Как-то так вышло, видимо, из меня неплохой диктатор. Просто с моей таинственной работой и личной жизнью само так получается - ведь в сети ходят лишь всевозможные байки, если ты что-то гуглил, наверное, уже понял это, - как-то при одном из первых созвонов Ренджи называл название своей группы и даже немного про неё рассказал, правда, Токи тогда как-то неожиданно начал громче и чаще дышать, что в какой-то момент навело на определённые мысли. Поэтому, может, он и не слышал тогда вообще ничего. Воспоминание об этом зарождает улыбку на губах, и Ренджи оборачивается, стаскивая с себя полотенце и кидая его на вешалку.

- И им приходится под меня подстраиваться. - Он осторожно забрался в воду к Токи, - разрешишь? - Кивая в сторону своего парня - не хотелось садиться напротив, казалось, что даже есть будет намного удобнее и уютнее, прижавшись к его груди спиной. И Ренджи устроился именно так, сползая чуть ниже, чтобы положить голову на плечо и полежать так немного, дав телу возможность расслабиться. - Съездишь со мной в Дерри на студию звукозаписи? - Спросил вдруг вкрадчивым шепотом, поднимая руку к любимому лицу, чтобы осторожно поправить выбившиеся пряди волнистых волос. - Да и из дома нужно забрать кое-какие вещи и аппаратуру. - Ренджи боялся возвращаться туда один. Почему-то казалось, что город вновь поглотит его, и тогда он уже не вернётся к своему Солнцу. А здесь в Хэйвене, под его боком, было так спокойно и правильно. Наконец-то, правильно, как никогда. Но свои опасения Ренджи пока что не торопился озвучивать вслух, а тем более в столь интимный момент - и без того уже о работе столько трещит.

- Давай как-нибудь попробуем вместе записать что-нибудь? Ян ведь прав, я за полгода не смог продвинуться дальше наработок по двум песням, зато после встречи с тобой написал целую готовую вещь, только без текста. Можно дать тебе послушать? Вдруг ты дополнишь ее лирикой? - Коснулся губами шеи.

Отредактировано Kurosawa Ren (2022-02-21 01:20:46)