Он был от и до ночным созданием. Токи проснулся в шесть часов вечера, отработал на службе, получил заказ на сопровождение свадебной церемонии в Дерри. Ночь подглядывает за ним, когда он покидает церковь, бредёт вдоль тротуара, подёргивая к шее отвороты косухи – надо бы заправиться чем-нибудь, а там видно будет; по крайней мере, должно стать видно. Темнеет, по-прежнему, рано, хотя кромка холодеющего заката чуть озаряет горизонт – скоро ночь вступит в свои права.
[indent]Хэйвен тяготит, как и необходимость возвращаться в квартирный комплекс, напитанный спорами плесени, пьяными скандалами и смертью. Стены давно адсорбировали в себя нечто, что звучит как лёгкая утробная вибрация голодного животного, и у Токи пропадает аппетит, когда он вдруг непозволительно чётко осознаёт, где именно он находится. Что это не было сном или какой-то шуткой – на работе он ещё мог отвлечься, поиграв в нормальность, чтобы потом неминуемо проиграть. Желудок вредно ворчит, но всё, что он получает – это банку газировки из маркета на углу улицы; алкоголя, несмотря на самочувствие, отчего-то категорически сегодня не хотелось.
[indent]Блуждание по городу, от квартала к кварталу, напоминает праздное подростковое шатание, лишь бы не возвращаться домой. Лишь бы снова не сталкиваться с глухим молчанием дома, в котором по своим углам разбрелись жившие в нём паучихи. Иногда Торкель мог слышать игру матери сквозь чердачный пол, и только так он понимал, что женщина дома и лучше на глаза ей не попадаться, а с походом в туалет повременить, пока произведение Листа не исчерпает само себя.
[indent]Ноги сами выводят его к кинотеатру – памятнику вымирающей индустрии. Молодой человек за кассой старательно избегает взгляда Торкеля – не тяжёлого, но изрядно потрёпанного; а тот, тем временем, скользит по афишам ночной кино-кавалькады.
[indent]Торкель даже вскидывает бровь и хмыкает – ну и дрянь. Запускает руку в карман, выуживая оттуда тонкий бумажник, а из бумажника – кредитку. Он подходит к кассе и обращает на себя внимание, постучав по подносу для сдачи пластиковым уголком.
[indent]– Прошу прощения?
[indent]Кажется, в скучающем лице кассира на мгновение отразилось что-то вроде насмешки, но Торкель эту мысль игнорирует, беря бирку билета и для проформы вглядываясь в название и цену – достаточно недорого, чтобы позволить себе уйти посреди сеанса, если не останется никаких сил на интеллектуальное потребление этой чепухи.
[indent]– Храните билеты до окончания сеанса. Хорошего вечера.
[indent]Токи на качество грядущего вечера иллюзий не строит – самочувствие катится вниз кубарем, и, наверное, только вываленный на экране третий размер окровавленных сисек может хотя бы немного отвлечь от гадкого сумбура, что творился в голове не первый месяц. Он занимает своё место, даже не думая стягивать с плеч косуху, посчитав, что надолго тут не задержится – следом за ним заходит ещё одна высокая фигура, которая тоже посчитала, что провести своё время будет лучше в компании фильмов сомнительного сорта, чем в чьей-либо другой. В лицо молодого человека Токи не вглядывается, лишь смотрит терпеливо и неподвижно на экран, который уже подёргивается рябью первых технологических кадров.
[indent]Наверное, на сегодня хуже быть не может, и это немного успокаивает.

Отредактировано Torkel Kittelsen (2022-02-21 13:01:08)

Забавная убогость на экране казалась смутно знакомой. Ривер старался припомнить, не этот ли “шедевр” андерграунда крутили здесь три недели назад, когда он вот так же явился с целью немного поспать, но даже со своим слухом, закаленным к посторонним шумам, все равно то и дело вздрагивал. Голос девчонки, помнится, на высоких тонах феерически плох. Он разглядывал ее, чуть прищурившись. Больше грудь, чем лицо. Что поделать, если в башку западают черты наиболее примечательные.

Торкель не торопился с ответом, вспомнил он или нет — это было нормально, и Ривер пока не нуждался в том, чтобы заполнять паузу подсказками. Он удобно устроился в своем кресле, вытянув ноги и уперев их в передний ряд. Длины прохода как раз хватало, чтобы затылок ложился на высокую спинку, а зад еще не болтался над полом, возмущенно скрипя поясницей. Столько ночей, проведенных здесь — что на лонге по одним и тем же колдобинам катить, что левайсы протирать в одном и том же провонявшем горелым попкорном зале — мышечная память везде работает одинаково.

Снова хотелось курить. А ведь к февралю он почти бросил. Как и десятки раз до того. Несколько месяцев держишься, так потом непременно случится что-нибудь, отбивающее всякую охоту к воздержанию. Да и курильщиком быть предпочтительнее, чем алкашом; полностью исключить и то и другое — сделать жизнь такой же пресной, как тот Нескафе 3в1 с захудалой заправки. Завтра у него выходной. Воздержание идет нахуй.

Нет, он точно припоминал эти сиськи, или тот странный манер, которым она их вздымает в сторону оператора.

Картинка в голове почти сложилась, и он уже открыл рот, чтобы поделиться с Токи опасением насчет того, насколько этот огрызок кинематографа будет ущербным, но периферийное зрение зацепило съеженный силуэт в конце прохода. Не новость для подобных сеансов. Очередной юный отщепенец, которых Хэйвен плодит постоянно и взращивает бережно, отбирая мечты с молочными зубами, одну за другой. Свои богомольи конечности Ривер подобрал одним движением, освобождая проход.

С Торкелем так просто не вышло. И тихо не вышло. Ривер усмехнулся, расправляясь в прежнее положение, в спину пацаненку шепнул:
— Брысь.

Еще немного молчания наконец окупилось. Глаз Торкеля в такой темноте почти не видать, одни белки да отблески с экрана. В них Ривер скорее почувствовал, чем различил узнавание. И половину рта растянул в кривоватой улыбке. В первый раз был не блок, всего лишь пачка. Та самая, которую двенадцатилетний Ривер за три минуты до этого попытался украсть. Бэнни — продавец, в народе Большой Бэн — его знал, но после такого, естественно, до глубины души оскорбился предательством и выставил прочь. И все бы ничего, только мать за день до того пронюхала, кто ворует ее сигареты, и вместо взбучки, по обыкновению, просто объявила за завтраком, что бросает дымить. Капкан захлопнулся. И тут Токи, в великолепии отрешения и взъерошенности — спасает день. Позже спасает много чего еще, впрочем, об этом Ривер вряд ли ему расскажет.

— Лучше позволь пивом угостить. После сеанса, — ответил он. Вытащил флягу, встряхнул. Почти полная. — Или сейчас, вискарем. Если желаешь. Тут должен быть сносный Джемесон.

Отредактировано River Morrow (2022-03-07 19:47:01)

Привычка уминать в одиночку гадость ночи всегда при нём – но сейчас, справедливости ради, видеть старого знакомого детства было приятно и даже уместно. Очень ко времени – когда не хотелось расшаркиваться ни перед старыми знакомыми, полнившимися знаками вопросов «куда ты пропал?», ни перед теми великовозрастными детьми, что окунали его головой в унитаз, озадаченно глумящимися «я слышал, ты подох от передоза». Что могло бы и оскорбить – Торкель был алкоголиком, но ни единой марки к нёбу не прилепил и ни разу не разгонял отраву по накаченным кровью венам. Даже трава обошла его стороной – наверное, потому, что он очень быстро на всякой тусовке упивался до состояния студня, пытаясь забыть своё имя, а после шёл туда, где можно безопасно проваляться трупом к следующему закату.
[indent]Ривер не спрашивал ровным счётом ничего – кроме разрешения напоить алкоголем. Это немного приглаживало склоки раздербаненных Хэйвеном нервов – здесь стабильно не только гадкое, но и кое-что хорошее. Токи на предложение, всё же, соблазняется – неожиданно непринуждённо, будто некто переключил в голове тумблер; а экран сверкал совершенно идиотскими фразами, которым подмывало крикнуть своё веское «не верю». Трезвость кажется невыносимой, а тихое пьянство в общественном месте не таким уж и предосудительным – хотя едва ли не заполненный даже на четверть кинозал повернётся язык назвать именно таким местом. Чувство гнетущей разрухи и запустения впитывается в обивочный войлок. Торкель кивает в ответ на предложение Ривера и принимает флягу из рук, отвечая:
[indent]– Спасибо. С таким кинематографом без полторашки не разберёшься.
[indent]Стрельнув безразличным взглядом по декольте с набухшим в тесном лифчике третьим размером, и не почувствовав толком ничего, кроме укола раздражения, Токи отвинчивает крышку и прижимается губами к узкому жестяному горлышку. Рот обжигает, рецепторы протестующее стонут, а после затихают, когда глоток огненной воды скатывается рыжим клубком в пустой желудок. Всасывание в кровь происходит почти мгновенно, хочется немедленно глотнуть ещё, но он лишь возвращает хозяину его добро – после разворачивающегося на их глазах паражняка от мира кино обязательно стоит вымыть из памяти увиденное предложенным Ривером пивом.
[indent]– В «Олд Стокере» бадяжат. С марта играю там, а воды наглотался больше, чем за последние полгода. Знаешь хорошее место?
[indent]Пить так пить – и если уж спускать деньги, так хотя бы не впустую; ржавчины из-под крана он может глотнуть и бесплатно на кухне в истэндском квартирном комплексе. Впрочем, додумать эту мысль ему не дают – возглас со стороны отвлекает Токи от смакования одной лишь мысли о пинте вяжущего тяжёлого стаута, и он даже оборачивается в ту сторону.
[indent]– Какого?..
[indent]Если Торкель вампир, то этот мальчик, похоже, обпился сиропа от кашля. Он вскидывает бровь, отворачиваясь от пацана, практически мгновенно теряя к нему интерес и не принимая ни в какое внимание оголтелый страх в голосе и в сверкающем взгляде – надо бы проверить факт расширенных зрачков, но Токи лень. Хочется сказать ещё что-то, да только голову окатывает поток воды – настолько внезапный и немыслимый, что даже нечем прокомментировать. Вода из бутылки стекает по чёрным волосам, тут же капризно взвившимся, капли, сливаясь в струйку срываются с кончика носа и капают на штаны и бадлон. Помедлив с секунду, Торкель поднимает гнетущий тяжёлый взгляд на мальчишку, задерживаясь на нём, а после с нажимом проводит ладонью по лицу, чтобы сбрызнуть с пальцев излишки воды.
[indent]– Беги, – и показательно клацнул зубами, сохраняя холодность на уровне абсолютного минимума по Кельвину.
[indent]Мальчик послушался – кто-то заворчал в зале, наконец, обратив внимание на присутствие угашенного не то детской впечатлительностью, не то кошачьей мятой, подростка, бегущего от якобы «вампира» по сиденьям. Токи думает, что был бы не против съебаться из кинотеатра прямо сейчас.