О, эти тонкие изгибы, эти неповторимые углы! А цвета какие! Всего их два, конечно, — черный-белый, но сколько в них... философской глубины! И, знаете, бумага тоже ничего такая, приятная, плотная, да и в целом композиция, признаться, оригинальненькая, видно, по задумке сложная. Только вот одного мне не дано понять — как же эту деревяшку правильно прикрепить-то, блять?

— Эт, кажется, эту штуку нужно ввернуть вон туда, — всё ещё тычась в запутанные схематические лабиринты, протягиваю в его сторону, не глядя, нащупанный на полу загадочный закреп.
— Когда кажется, малая, крестятся обычно. — Гляжу на него, больно умного, исподлобья, «ха-ха» усталое завожу, но руку не отвожу и всё так же детальку тяну. — Что там? — Братец наконец-то выглядывает из-под того, что через три шага (опять же, по заверениям ебучей инструкции) должно стать письменным столом, но, видно, не рассчитывает, что где-то рядом с ним материализуется перекладина, и ощутимо ударяется об неё лбом. — ScheiЯe, — ругается громко, а я в унисон его немецкому нецензурному начинаю тихо похохатывать.
На что, разумеется, получаю грозящим кривоватым пальчиком небольшой нагоняй: — Хихикнешь еще раз - собирать этот пиздец будешь сама.

Надо отдать Эту должное, это он со мной сегодня ещё очень терпелив. Даже металлическую фигулину, вон, в конце концов, из рук забрал, не поленился. Да и в целом подобным извращенством в вечер воскресенья со мной заниматься согласился. Бережёт меня, рукожопку, от скуки и, наверное, всё-таки, потенциальной боли, лелеет. Не брат, а просто фея крёстная какая-то!
— Ты не могла взять БОЛЕЕ ОБЫЧНЫЙ СТОЛ? — слышится, правда, следом, и я на это, нежно улыбнувшись, терпеливо повторяю:
— Это самый обычный стол, Этан, и, к тому же, самый дешёвый, между прочим. Ну и самый симпатичный.
По завершении своей железной аргументации, глянув в последний раз на пыхтящего Этана, тыкаюсь обратно в разложенную на полу инструкцию. Нависая грозно над ней, нервно качаясь, пытаюсь понять, с какого именно момента всё это безобидное «а давай поставим мне стол» пошло через жопу.

А ведь в тырнетах писали, что, вот, мол, собирается легко, плёвое дело, двадцать минут и оп, стоит себе, даже не падает, на сквозняке вроде не шатается, хоть и хиленький, тоненький. А чего-то мы с ни-ни всё сидим в обнимку с этим разваливающимся чудом уже полчаса да никак не можем его дособирать — наших объединённых (зря) конструкторских способностей хватило только на то, чтобы поставить его вертикально, и то не совсем прямо. То ли я такой гениальный инструктор, то ли Этан просто барабанщик-криворучка. Тогда, на самом деле, и музыка его эта своеобразная объяснима, и в целом вся жизнь…

А, может быть, дело вовсе не в нас, а в... божьем провидении, к примеру? Ведь как иначе объяснить то, что в самый важный момент, когда нам, казалось бы, наконец удалось дойти до финального закручивания винтиков, мы вдруг перестали вообще что-либо видеть?

— Ну заебись, малая. Если не хочешь собирать так бы и сказала, нахуй свет-то выключать? — шуршит недовольно из-под перевернутого стола Этан, после чего слышится звучный стук и его громкое-орное: — Бля, да посвети! Мне встать надо и не сломать это к ебеням!
А я, всё это время привычно сидевшая на коленках и тупо оглядывавшаяся по тёмным сторонам, вторю: — Чем, блять, Этан, чем? Луной через окно? — шарю по ближайшей половой поверхности в поисках чего-нибудь, по ощущениям похожего на телефон, но потом замечаю на диване приоткрытый, экраном уже почти потухший ноутбук, и решаюсь-таки до него слепо-матерясь доползти, а затем и развернуть в нашу сторону. Этан, выбравшись-таки наружу самостоятельно, одновременно со мной стал всё на том же диване нащупывать что-то другое — видимо, не луну, а всё-таки свой мобильник.

Если бы не Зои, — единственный пока ещё трезвый ум на нашу полупустую трёхкомнатную — мы бы ещё долго водили нецензурные хороводы вокруг уже и без того раздолбанного стола. Но в кооперации с фонариком от Этанова телефона, пущенного в Харрел из темноты с претензией «включи фонарик и свети, а мы тут уберем», и самим Этаном, разумеется, вставившим: — Да, Рикки, МЫ тут уберем, а не «ты тут сам, а я свечки ищу», — я, как и было приказано, самоотверженно начала ползать по полу в попытках его прибрать.

— Вы в курсе, надолго ли это?
— Ты, наверное, должна лучше знать, — собираю потихоньку винтики в полуразорванный пластиковый пакет, поглядывая с надеждой на соседку, — ты же здесь дольше. Не помнишь, бывало такое?
Что ж, первая неделя жизни в новом месте закончилась вырубленным электричеством. К счастью, надеюсь?
— Всякое бывало, но чтобы так — даже не знаю... — Зои верно светит на нас фонариком, продолжает: — Ты не смотрела, у всего дома отключили?
Качаю головой отрицательно, взглядом слежу, как Этан, до того сидевший на корточках, молча встаёт и подходит к окну, высовывая свою рыжую голову наружу.
— У всего.

Замечательно. И в подъезде, по словам выглянувшей в дверной глазок Зои, света тоже нет.
Пора доставать свечки? Звонить арендодателю?...